Глубокий контакт - Андрей Астахов Страница 12

Меня гораздо больше занимает другое — почему я проснулся в первый раз с глазами, мокрыми от слез? Что такого мне могло присниться? Не знаю. Возможно, нервы мои не в порядке. Мне хочется поскорее выбраться отсюда. И еще — мной все чаще овладевает апатия. Я все меньше и меньше верю в то, что мне удастся исполнить задуманное и найти то, что спасет Катю. Хочу думать, что это временно. Может быть, с сегодняшнего дня все изменится, и я снова поверю в то, что Бог на моей стороне. Я говорю себе, что если Всевышний не дал мне погибнуть тогда, у Пика Вдовы, значит, во всем со мной происходящем есть какой-то смысл. Я надеюсь. Ведь надежда — это все, что у меня есть.

* * *

Шестиколесный броневэн, урча пятисотсильным мотором, покатился вниз, к долине, подняв за собой облако желтой пыли. Северянин проводил его взглядом, потом посмотрел в другую сторону — туда, куда ему предстояло идти. Светило уже почти скатилось к горизонту, но жара не спала; над поверхностью равнины колебалось знойное марево, и порывы ветра поднимали тучи песка, закручивая их в мимолетные смерчи. В сгустившихся сумерках огонек у подножия одного из плоских глинистых холмов впереди был хорошо заметен. Там его цель. Вздохнув, Северянин зашагал по равнине, ориентируясь на огонек.

Пять километров для хорошего ходока даже в жару — это не дистанция. Но Северянин устал. Может быть, он еще не оправился от полученного у Пика Вдовы лучевого импульса. Последние несколько сот метров он едва сдерживал желание выбросить тяжеленный рюкзак с припасами, автомат и прочее навешанное на него снаряжение. Короткие привалы не приносили облегчения, а устроить себе долгий перекур Северянин не позволял, опасаясь, что потом идти станет еще тяжелее.

Наконец, он подошел к забору из бетонных столбов с металлической сеткой между ними, разделявшему равнину пополам, нашел проход и оказался внутри ограды. Когда-то на этом месте был крупный аваритовый прииск Золотая Гора; потом аварит выработали и прииск забросили. Остались только обветшавшие бараки для горняков, ободранные изъеденные непогодой вышки и силовые столбы, брошенная ржавая техника и толомеит, зеленая аваритосодержащая порода, тысячи тысяч тонн которой ветер разметал по всей равнине, покрыв изумрудно-зеленой пылью все вокруг. Издали могло показаться, что прииск — оазиз среди бесплодной равнины, заросший молодой травкой. Ступая по ковру толомеитовой пыли, Северянин с усмешкой подумал, что планы реабилитировать эту несчастную планету будет гораздо труднее осуществить, чем наметить — уж слишком долго и изощренно гробили Аваллон. На почве, насыщенной толомеитом, ничего и никогда не будет расти. Ничего и никогда…

Костер горел на большой площадке, с трех сторон окруженной проржавевшими ангарами для техники. Человек, сидевший у огня, никак не отреагировал на приближение Северянина — он отрешенно смотрел на коптящее колеблющее пламя, пожиравшее старую резиновую покрышку.

— Плантатор? — спросил Северянин, опускаясь на корточки напротив.

— Добро пожаловать, брат, — с тем же отрешенным видом ответил сидевший. — Не найдется ли у тебя стаканчика биддла для хозяина?

— Биддла нет. Есть спирт.

— Чудесно, брат. Давай спирт.

Северянин скинул с плеч рюкзак, вынул флягу со спиртом, протянул Плантатору. Тот свинтил пробку, плеснул спирта в плоскую жестянку, стоявшую рядом с ним на ящике, разбавил водой из канистры и протянул смесь Северянину.

— За что выпьешь, брат? — спросил он.

— За Апостола, — Северянин сделал глоток из жестянки и поставил на ящик.

— Так ты человек «Большой Мамы»? — Плантатор покачал головой. — Я ждал тебя только завтра утром.

— Меня привезли на броневэне. Подбросили, так сказать. Ты, похоже, не рад мне?

— Я никому не рад, брат, — с подкупающей откровенностью ответил Плантатор. — Ведь ты пришел сюда не ради меня. Ты пришел потому, что тебя послали ко мне, так? Ты пришел по делу. Ты ищешь Апостола, а не Плантатора. Другие братья тоже приходят только по делам. Никто не приходит ко мне ради меня самого.

— Почему ты зовешь меня братом?

— Все грабберы братья. Мы все пациенты одного дурдома.

— Что-то мрачно ты шутишь, Плантатор. Но это твое право. Майор сказал, ты мне поможешь.

— Почему они выбрали тебя?

— В смысле?

— Я думал, ты моложе. Аваллон любит молодых и сильных. Тех, кто начал седеть, он ненавидит. Но это неважно. Хочешь покурить?

— Нет.

— Зря. У меня отличный петаль. Самый лучший на Аваллоне. Курни, не пожалеешь.

— Я не курю петаль.

— Твои проблемы, брат, — Плантатор быстро свернул папиросу, зажег ее, затянулся, выпустил дым с резким запахом. — Тогда пей спирт.

— Я не хочу пить.

— Извини, мне нечем тебя угощать. У меня есть только вяленое мясо скрэтча. Я не жду гостей на своей ферме.

— Ты здесь живешь?

— Я живу везде. Здесь, и там, и там, — Плантатор помахал рукой с папиросой, — Вся планета мой дом. А знаешь, почему? Ты землянин, брат. А я абориген. Я родился на этой долбаной планете. Ты спросишь меня, почему меня не сажают за курение петаля? А я тебе отвечу — потому что я абориген. Когда я стал сажать петаль, ко мне пришли полицейские из Ураниум-Сити и стали жечь мой урожай, а меня посадили в ховеркрафт и увезли в кутузку. Но потом пришел адвокат и сказал мне: «Парень, они не могут тебя посадить! На Аваллоне нет закона, запрещающего растить и курить петаль!» И он оказался прав — легавые меня отпустили. Поскрипели зубами и отпустили. Я родился на Аваллоне, и земные законы мне не писаны. Я живу по своим законам.

— Плантатор, я ищу Апостола.

— Его все ищут. С тех пор, как прошел слух, что Апостол со своей шарагой нашел ход за Линию Смерти, каждый мечтает завязать с ним дружбу.

— И все-таки, где я могу его найти?

— Апостол — перелетная птица. Он не сидит на месте. Сегодня он появился в Ураниум-Сити, а завтра жди его где-нибудь в Ржавой Пади. — Плантатор докурил папиросу, швырнул окурок в огонь. — Зря не куришь, брат. Отменный петаль.

— Давай поговорим об Апостоле. Мне он нужен, понимаешь?

— Чего уж не понять? Слушай, а у тебя пожрать чего-нибудь есть?

— Есть, — Северянин расстегнул рюкзак, начал выкладывать на ящик провизию: сухую копченую колбасу, хлеб в полиэтилене, консервы, мясные концентраты, сухофрукты. Плантатор жмурился как кот, глядя на еду.

— Однако, какая фиеста! — сказал он. — Настоящий хлеб, пшеничный, не крахмальный? И колбаса натуральная? Хорошо кормят у вас в разведке.

— Угощайся, — Северянин глотнул спирту из жестянки, разломил колбасу. — Вяленое мясо скрэтча ты еще успеешь съесть.

— Я просто подумал — почему бы не съесть скрэтча? Ведь они едят нас, грабберов. Надо восстановить справедливость. Скрэтч — это всего лишь скрэтч. Неважно, кем он был в прошлой жизни…Ты чего, брат?