Выбор - Адель Хайд Страница 12

У Ирэн ночью снова был жар, но в беспамятство она больше не проваливалась. Кашель был сильный, но боли в груди не было, и Ирэн с облегчением подумала, что воспаление не пошло на лёгкие, значит есть шанс отделаться «лёгким испугом».

Верхом она, конечно, ехать не могла, слабость была страшная, поэтому было два варианта: добраться до широкой части верхом с кем-нибудь или идти пешком.

Но из-за ноги, которая после такого ужаса всё ещё болела, пешком Ирэн идти не смогла.

Долго решали, как и что, пока Морозов, которому надоело, что дамы никак не могут решить, как соблюсти все правила, не подсадил Ирэн на свою лошадь, сам запрыгнул следом и обняв её руками, державшими повод, сказал всем:

— Этикетом можно пренебречь во время войны и в случае смертельной опасности. Поехали.

Ирэн благодарно прижалась к надёжной груди своего спасителя и скоро глаза сами закрылись, и, измученная последними событиями и болезнью, Ирэн задремала.

Примерно через час тропа начала расширяться и вскоре уже стала походить на дорогу, которая была в начале их восхождения. Здесь уже можно было пересаживаться в карету.

Морозову не хотелось будить Ирэн и вообще не хотелось отпускать её. Но он понимал, что, когда они подъедут к приграничным деревням, этикет должен будет «вернуться». Не ездят женщины, прижавшись к груди мужчины, если только он не её муж.

Поэтому, в последний раз осторожно опустив лицо, легко, почти не касаясь прижался щекой к темноволосой головке, покоящейся на его груди, и прошептал:

— Ирэн, просыпайтесь, пора

Спешился сам, помог спуститься Ирэн и уже скоро, Ирэн посаженная в карету дремала, привалившись к жёсткой стенке, сожалея, что больше не едет на лошади вместе с Морозовым.

Все были грязные и уставшие. Непросто им далась эта поездка. Зато радостной новостью для Ирэн стало, что кроме наёмника, покушавшегося на её жизнь, больше никто не погиб.

Сначала хотели остановиться в одной из деревень, просто чтобы привести себя в порядок, прежде чем ехать в княжеский дворец. Но, к удивлению, многих, против была бабушка Нино, которая сказала:

— Вай, домой едем, какая разница какие мы, чистые или грязные, главное, что живые.

И все с ней согласились. Но, если бы они знали, что ждёт их в княжеском дворце, то, возможно, приняли бы другое решение. По крайней мере Софья Обухова и Ирэн.

Никто не знал, что в княжеский дворец съехались гости со всего княжества. Каждый род счёл своим правом прислать своих представителей, и не просто представителей, а незамужних дочерей, и сопровождение, с ними приехали их братья и отцы.

Если бы бабушка Нино заглянула в свою любимую купальню, то она бы сильно удивилась, сколько людей принимали очистительные процедуры каждый день. И ведь не выгонишь, сплошь древние роды. А все древние роды хоть как-то, но друг с другом повязаны пусть дальним, но родством.

А самым неприятным было то, что среди гостей была «невеста» Давида, Тереза Леониди, приехавшая в дом «жениха» с братьями и большим отрядом вооружённой охраны.

Вот в такой дом, возвращалась бабушка Нино и ехали все остальные.

Но ни Ирэн, ни княгиня Дадиани не знали, что их ждёт в княжеском дворце. И когда, потрёпанный в дороге караван, подъехал ко дворцу, то выяснилось, что во дворцовых постройках нет места, чтобы разместить оборудование, людей и солдат. Лучшие комнаты уже заняты, и дворцовые слуги сбиваются с ног, чтобы обслужить всех собравшихся.

Всем прибывшим очень хотелось вымыться, поесть и отдохнуть, но в текущих условиях это была почти не выполнимая задача.

Конечно, встречать их вышел сам князь Дадиани старший. Первым делом обнял мать, потом обнялся с Морозовым, строго взглянул на сына, прошёлся колючим взглядом сначала по Ирэн, и только потом заметил Софью.

Некоторое время «буравил» её взглядом, видимо, только что догадавшись, что из двух женщин только одна полностью подходит под описание невесты, которое он получил от своего осведомителя из столицы.

— Ну что ж посмотрим, — подумал князь, — раз привёз невесту, значит мальчишка повзрослел, а если повзрослел, то готов и отвечать за свои решения.

Орден на сыне он заметил, и был горд за него. Что всего двадцать два года, а он принял на себя командование целым корпусом и дождался прибытия старшего командира, жизнь которому он тоже спас.

Сам князь смотрел на невесту сына, которая казалась ему совсем девчонкой, и продолжал думать:

— Ну и как теперь его, всего такого важного, наказывать по-отцовски. Ещё и невесту в дом привёз, да из славянского рода. Именно поэтому съехались все роды княжества, как же — «посмотри князь, наши невесты получше будут». Да ещё все с братьями приехали как бы лезгу* не затеяли.

(*Лезга(выдуман.) ритуальная драка для выяснения отношений, возможна со смертельным исходом)

Бабушка Нино, как и всегда, не стесняясь в выражениях, заявила:

— Вай, сынок, что ты такое устроил, во что наш дом превратился? Надеюсь, что моё крыло никто не занял?

На что Дадиани старший, усмехнувшись сказал:

— Мамо, а это не я, это вы устроили, потому что привезли невесту, и теперь все хотят поздравить нас.

Софья, которая стояла рядом вместе с Ирэн, уловив в словах князя скрытый подтекст, засобиралась что-то ему сказать, но Ирэн её остановила.

Усталость и эмоции не лучший советчик для репутации построения отношений.

Наконец-то все приветствия были «получены и выданы», и Софья с Ирэн, словно маленькая команда, возглавляемая бабушкой Нино, как можно быстро пошли к покоям княгини Дадиани. Потому что увидели, как начинают сползаться ко входу во дворец многоуважаемые гости, чтобы взглянуть на тех, кто прибыл и кого ждали всем княжеством.

Настоящая цель приезда Ирэн, конечно, не оглашалась.

В своём крыле княгиня имела шесть комнат, и которых три выделила Ирэн и Софье.

Когда Ирэн, всё ещё покашливая и похрамывая подошла к окну, улыбка сама засияла на её лице. Покои княгини находились на втором этаже, но поскольку сам дворец стоял на холме, то из окна открывался потрясающий вид.

Под окнами дворца шумело море, тихо накатывая волну за волной на пологий берег.

Пока Ирэн любовалась на море, служанки организовали горячую воду. Да-да, вместно обещанной купальни лохань с водой.

Но Ирэн так хотелось помыться, что она не стала обращать на это внимание. Надо было смыть с себя не только грязь дороги, но и болезнь, и жуткий стресс, когда Ирэн боялась, что Якоб погиб, а она не выберется.

Чистая и умиротворённая, Ирэн сидела в комнате одна, столик поставили перед окном и Ирэн любовалась на море. Одета была в домашнее платье, пила чай и чувствовала себя почти счастливой. И совсем не ожидала, что дверь откроется, и без стука и приглашения, в комнату войдёт красивая девушка.