Планета кошек - Бернард Вербер Страница 12

Озираясь, я вижу не только людей, но и толстого бежевого кота с белой грудью и черными полосками на спине.

Местный житель.

Меня тянет к нему подойти, но кое-что не позволяет.

В углу его рта я вижу белое перышко и капельку крови.

Шампольон!

Я не осмеливаюсь задать вопрос. За меня это делает Анжело:

– Вы не видели белого попугая какаду?

– Болтливого такого? Видел, – подтверждает толстый кот. Помнится, я читала в РЭОАЗ про эту кошачью породу: американская короткошерстная.

Я корчу гримасу.

– Вы не в курсе, где он?

– А как же, в курсе.

– Где же?

– У меня в животе.

Это сказано без намека на иронию. Я сражена наповал.

После льва Ганнибала, серого кота Вольфганга, сфинкса, женщины Патриции, хряка Бадинтера, бордер-колли Наполеона и моего Пифагора пришла очередь попугая Шампольона, убитого вовсе не нашими врагами, а теми, кого нам приходится считать своими союзниками.

– Вы были с ним лично знакомы? – спрашивает он.

– Мы дружили, – уточняет Анжело.

– Прискорбно. Но это тот случай, когда еда сама ко мне прилетела, и я не стал церемониться. Голуби обычно так далеко не залетают, да и знают, что здесь их подстерегаю я. А этот оказался не в теме. К тому же болтал без умолку, а я ничего не понимал. У него было важное сообщение? Не знаю, что он хотел передать. Я употребил его по назначению.

Я набрасываюсь на короткошерстного американца и ударяю его лапой. Он застигнут врасплох и не собирается обороняться. Я кусаю его за уши и за спину, но этому толстяку хоть бы что. Наконец, он начинает лениво защищаться. Хуже всего то, что от боли и от злости у него отрыжка, и мне кажется, что я улавливаю запах моего съеденного друга какаду.

Нас в конце концов разнимает длинноволосая блондинка. Натали хватает меня за шкирку – позиция, в которой не подерешься. Но бесноваться я еще могу. От бессилия я тяжело вздыхаю.

Как же мне надоело терять с такой скоростью всех, кого я люблю!

Судя по доносящимся издали звукам, Эсмеральду и Романа тоже втянули на крышу.

Я отряхиваюсь, стараясь вернуть себе хотя бы толику достоинства, отворачиваюсь от убийцы Шампольона и иду навстречу вновь прибывшим.

На них нет живого места от укусов.

– Все прошло хорошо? – осведомляюсь я.

– Кресла долго не было, и нам пришлось немного повоевать, – признается Эсмеральда, утирая кровь с морды. – А так порядок. Мы живы.

На Романе тоже не счесть следов от крысиных резцов, одежда изодрана в клочья.

– Я так рада, что наконец оказалась в безопасности, – продолжает желтоглазая черная кошка. – Еще немного, и мы погибли бы.

Она озабоченно озирается.

– А где Пифагор?

Если чего-то не следовало говорить, то, конечно, этого.

Ну и дура же она, эта Эсмеральда!

Вместо того чтобы ответить, я удаляюсь к противоположному краю крыши. Отсюда можно любоваться громадинами Нью-Йорка, озаренными полной луной. Я свешиваюсь вниз, пытаясь представить, что Пифагор испытывал, когда падал.

Может, прыгнуть вниз и положить всему этому конец?

Я поспешно вскидываю голову.

Скорее сменить ход мыслей!

Я устремляю взор вдаль. По одну сторону бескрайний океан, по другую – впечатляющие небоскребы.

По-моему, я терпеть не могу Америку.