Настоящее прошлое. Крушение империи - Роман Злотников Страница 12

– Ладно, – вздохнул я, – согласен. – Но тут же предупредил: – Только на особенно высокий результат не рассчитывайте. У меня колено до сих пор не восстановилось. Я же вон даже в Забеге Победы в этом году не участвовал…

– Ну вот и отлично! – «Прилизанный», который на этот раз разговаривал со мной в одиночестве, радостно потер руки: – Тогда у меня вот какое предложение…

– Э-э, нет, погодите! – вскинулся я. – У меня будет несколько условий.

«Прилизанный» напрягся.

– Да не волнуйтесь, – я махнул рукой. – Не страшных. Во-первых, я хочу, чтобы мы с Аленкой пробежали на эстафете олимпийского огня. И чтобы нам на память остался факел. А также… – а как вы хотели? Нечего приучать этих ребят к тому, что они могут получить от меня что-то, не напрягаясь взамен…

Участок эстафеты мы с Аленкой пробежали в Подольске, семнадцатого июля, после чего я прямым ходом отправился в Олимпийскую деревню, которая представляла из себя комплекс стандартных шестнадцатиэтажек на юго-западе Москвы. Нога у меня к тому моменту практически прошла. То есть она меня вот совсем никак не беспокоила. Ну да, в молодости все обычно заживает как на собаке, а вот как оно будет ближе к старости, я сказать не мог. В прошлой жизни артрит у меня расцвел пышным цветом уже к тридцати пяти. Скорее всего, это были последствия регулярно переносимых на ногах простуд и гриппа. Увы, в ротном звене лишних людей нет, и любой заболевший и выпавший из графика дежурств и караулов означал пропорциональное повышение нагрузки на всех остальных. А нас и так выходными совсем не баловали. Если в месяц выпадала хотя бы парочка таковых – можно было сказать, что месяц удался. Так что все болезни мы чаще всего переносили на ногах. Я даже как-то с температурой тридцать восемь умудрился начальником караула сходить. Вот мне потом это все и аукнулось…

Парни, с которыми меня заселили, были все сплошь и рядом знакомы друг с другом. Ну да, на одних и тех же соревнованиях уже столько лет пересекаются… Я же знал только человек шесть-семь, с которыми так или иначе контактировал на Спартакиаде. Да и то не очень близко.

Отношение ко мне было странное. С одной стороны, все были достаточно дружелюбны, а с другой – нет-нет да и проскальзывало в глазах у парней недоумение. Мол, а этот-то как сюда попал? Но вслух никто ничего не говорил.

Как меня просветили – основными претендентами на победу в марафоне были двое: немец из ГДР Вольдемар Церпински и американец Билл Роджерс, знаменитый тем, что два года назад выиграл двадцать семь забегов из тридцати, в которых участвовал. Из-за чего известный американский спортивный ежемесячник Track & Field News очередной раз объявил его лучшим марафонцем года. Очередной, потому что он уже получал это звание в тысяча девятьсот семьдесят пятом году. Скорее всего, в прошлый раз он в Олимпиаде не участвовал. Потому что тогда американцы объявили ей полный бойкот. Но в этот раз вот приехал… Меня это не слишком волновало – ни на какие медали я и не думал претендовать, а кроме того, у меня хватало своих забот. Потому что Изабель приехала-таки. Причем не одна, а со всей семьей. То есть с мамой, ее «другом», ну который акционер издательства Fayard, и даже со своим именитым дедушкой… На мне это отразилось тем, что меня отпустили из Олимпийской деревни на встречу с ней и ее родственниками.

Дело в том, что для всех советских спортсменов на все время Олимпиады было введено практически казарменное положение. И никаких выходов за пределы Олимпийской деревни не предусматривалось. Впрочем, не знаю, может, у кого-то из самых именитых были некоторые послабления, но у нас все было по-строгому. Так что то, что мне был предоставлен подобный «выходной», остальными было расценено довольно неприязненно. Хотя вслух никто не возмущался… Но мне было по большому счету все равно.

Встреча с Изабель и ее родней состоялась в фойе гостиницы «Космос». Высокие договаривающиеся стороны (как это обычно озвучивалось в программе «Время») прибыли на встречу в составе… короче, с нашей стороны также были практически все. То есть дедуся с бабусей, папа, мама, сестренка и родители Аленки с ее старшим братом. Папа моей любимой к тому моменту уже защитился второй раз и ныне пребывал в статусе доктора наук, отец пока только примеривался к докторской, но тоже пребывал в статусе советского ученого, да еще и связанного с космосом, ну а у деда на пиджаке от орденов и медалей не было видно ткани. Так что наша сторона выглядела вполне себе солидно.

Изабель с мамой и… м-м-м… ее другом, а также дедушкой вышла из лифта и бросилась… нет не ко мне, а к стоящей рядом со мной Аленке.

– Оу, здравствуй, – с милым акцентом начала она по-русски. – Ромьян о тебе так мнойго рассказывать, что я очьень хотель… э-э-э… хотелья с тобой познакомьится!

Аленка, которую все последние пять минут буквально била дрожь, едва заметно всхлипнула и ощутимо расслабилась, но тут же взяла себя в руки и торопливо защебетала:

– Il m'a beaucoup parlé de toi aussi. Et je voulais te rencontrer aussi! ^[5]

– Tu connais le français? ^[6] – удивилась Изабель.

– Un peu ^[7], – слегка запинаясь, ответила моя любовь. – Je viens de commencer à l'enseigner. Je connais mieux l'anglais. ^[8]

– Then let's switch to English ^[9], – весело предложила Изабель, тут же переключившись на английский. После чего они принялись о чем-то шушукаться, предоставив мне право знакомить друг с другом всех остальных.

Когда с церемониалом приветствия было покончено, мы перешли в лобби-бар, где выпили по чашечке кофе. Я ради такого случая решил распотрошить «кубышку», так что в деньгах мы особенно ограничены не были. Поэтому какого-то стеснения перед иностранцами никто не испытывал. Что только пошло на пользу общению. А после того как дедушка Изабель угостил мужчин каким-то элитным французским коньяком из собственной фляжки, а дедуся в ответ выставил на стол собственноручно изготовленную наливочку на черной смородине, атмосфера и вообще стала довольно теплой.

Где-то через полчаса я торжественно вручил Изабель новое издание своего романа, вышедшее уже в «рамке», объяснив, что это – самая популярная серия приключенческой и фантастической литературы в СССР, которая выходит с тридцать шестого года. И что в ней публиковались такие французские авторы, как Жюль Верн, Александр Дюма, Морис Ренар… и теперь вот и я наконец тоже удостоился этой чести. Этим тут же заинтересовался мсье Жерар и бывший тем самым «другом моей мамы», который начал расспрашивать меня о моей литературной деятельности. Я сообщил, что у меня уже вышло несколько книг, которые издавались в таких издательствах, как «Молодая гвардия» и «Лениздат». А кроме того, у меня уже есть и зарубежные издания… Короче, мы с ним договорились чуть позже обсудить эти вопросы поподробнее, после чего я был отпущен к весьма спевшимся девушкам, которые в этот момент над чем-то хохотали в два голоса.