Хозяин «Логова» - Мари Ардмир Страница 12

Простыми ушибами и выбитыми зубами дело не обошлось. Тороп мстил как лесной, продуманно и жестко. Кто-то поссорился с детьми и женой, кого-то выгнали из дома, самые злые сплетницы ни с того ни с сего потерялись в предгорье на долгие пять дней. А пьяница, попытавшийся зажать меня в подворотне, получил не только иглы в брюхо, но и прогулку в заброшенные шахты. Долгую прогулку. Он вернулся на поверхность седым, худым и более не пьющим. На любую попытку вразумить буйно мстящего Торопа Лорвила ответ был один и тот же: «Я предупреждал». Вот и сейчас ничего хорошего Гаммире ожидать не стоило, ее предупреждали, возможно, не раз.

– Дети, живо в детскую! – крикнула я, пробегая мимо кухни.

Сорвав с вешалки куртку, выскочила на порог и застыла. Торопа и свекрессы на прежнем месте не было. Отец стоял под навесом у лошадей и, опустив руки в желоб с водой, умиротворенно что-то насвистывал. А Гаммиры во дворе вовсе не наблюдалось. Сорванная с нее одежда есть, хозяйки нет.

– Как под землю провалилась, – прошептала я, оглядывая двор.

– Скорее под лед, – ответила Зои, удаляясь с Тимкой в детскую.

Понимание сказанного пришло вместе с ужасом. Хранитель рода подобного не простит вояке, не дай Иллирия, еще и отомстит по-своему.

– Тороп?! То-о-о-ороп… пусти ее!

– Рано! – ответили мне и продолжили удерживать тарийку под водой с крупной крошкой льда.

– С ума сошел, она же сейчас захлебнется!

– Не успеет, я считаю.

Я почти добежала до нашего нравоучителя, когда он освободил свекрессу всего на миг. Дал ей поднять голову и, не позволив сделать бесценный первый вдох, поцеловал. Она дернулась в испуге, он ухмыльнулся и опять толкнул ее на дно.

– Тороп! – Я вцепилась в него, надеясь оторвать от бедной пленницы, уже не рвущейся из рук «палача».

– Не верещи. Если наша многоуважаемая тарийская медам не желает остаться под крышей «Логова» по-хорошему, останется по-плохому.

– Убьешь?

– Устрою воспаление легких. Полежит две недели, глядишь, угомонится. – С этими словами он наклонился к желобу, подхватил Гаммиру на руки и вынул ее из воды. – Эх, чего не сделаешь, чтобы уложить женщину в постель, да, моя хорошая? – обратился к ней и получил дрожащей рукой по щеке.

Пощечина была слабой, скользящей, но и ее хватило, чтобы вояка хищно улыбнулся.

– Милая, конечно, постель будет моей! Как говорится, исполним все ваши желания.

Перехватив испуганный взгляд дрожащей тарийки, я рискнула вступиться за строптивую, но услышала только:

– В сторону, Тора, я разберусь сам.

И он разобрался.

Не прошло получаса, свекресса переехала в его спальню. А на все мои укоризненные взгляды и попытки разузнать, что происходит, Тороп отвечал односложно: «Позже». Откровений пришлось ждать вплоть до наступления вечера, когда Гаммира забилась в лихорадке, покрылась красными пятнами и захрипела. И я бы не узнала о ее плачевном состоянии, если бы не Зои. Малышка ворвалась в кухню маленьким смерчем и, схватив за руку, потребовала, чтобы я вмешалась в лечение несчастной.

– Тора! Тори-и-ика! Кажется, он ее там душит! А еще головой об стенку бьет…

– Что?

– Нет, я конечно, не против. У каждого мужика к возлюбленной свой подход, и этот еще не самый худший, – невесть в чем обвинила она нашего вояку и с тревогой заглянула в мои глаза. – Но если она умрет, дядя ее на том свете не оставит. Вернет на этот и получит новый срок от Адо.

– Ты уверена?

– В чем? – Она нахмурила лобик. – В том, что срок получит, – да.

– А в том, что Тороп Гаммиру бьет? – уточнила я.

– Не очень. Но там такие звуки!

Я несмело улыбнулась. Надо же, маленькая демоница нынче не рвется в закрытые комнаты, а ориентируется исключительно по звукам.

– Так ты сходишь? Проведаешь ее?

– Схожу.

– Хорошо, – улыбнулась Зои и тише добавила: – А я за тобой следом.

Я не стала откладывать с визитом. Поднялась наверх, постучалась, дождалась разрешения войти и толкнула дверь. Картина, представшая взору, одновременно порадовала и напугала. Отец не бил свекрессу об стенку головой, она билась сама, а еще хрипела и сыпала проклятьями на древнем тарийском. Увидев ее в состоянии припадка, я остолбенела и вздрогнула от мрачного приказа:

– Тора, входи. Зои, вон отсюда.

– Но как?! – возмутилась невидимая малышка откуда-то с потолка. – Как ты узнал, я же все недочеты исправила!

– Ты забыла про тень, – нравоучительно ответил вояка и рывком уложил свекрессу на подушки. – А теперь вышла и закрыла дверь.

Дверь не просто закрылась, она захлопнулась, в коридоре послышалось сердитое сопение, а затем и торопливые шажки. И лишь когда на лестнице скрипнула предпоследняя ступенька, Тороп попросил:

– Не пугайся. Сейчас она утихнет и, может быть, заснет. Если повезет – до утра, а нет – так у нас с тобой будет час или два до следующего ее полета в закрытое прошлое. У нее блок на воспоминаниях.

– Такой же, как у меня? – Я шагнула ближе, опустилась на кровать.

– Хуже. – Наш вояка поморщился, словно бы ощущал боль от старой раны. – У тебя завеса. Ты помнишь все, но острота воспоминаний приглушена. У Гамми же кто-то вырвал несколько месяцев жизни.

Гамми? Меня не столько сокращение имени удивило, сколько интонация, с которой Тороп его произнес. Мягко, с едва заметной ноткой опеки, что прослеживалась не только в голосе, но и в каждом прикосновении к Гаммире. Она стала спокойнее, и он ослабил свой захват.

– Может, это время болезни? – озвучила я первую пришедшую мысль. – Эванжелина говорила, что после расставания с Оргесом IV свекресса едва не погибла от лихорадки.

– Не думаю. Скорее всего, блок поставили до так называемой болезни, а лихорадка – это уже реакция разума на запрет вспоминать.

– Оргес хотел ее убить?

– Не исключено. – Тороп убрал с лица тарийки налипшие пряди, промокнул влажный лоб полотенцем, с тревогой вглядываясь в заострившиеся черты лица. – Блок может быть и ключом к сознанию, и толчком к самоубийству. Я подумал об этом еще во время ее отравления грибами, а теперь просто уверен.

– Из-за побегов?

– Нет. Сбегать она начала, когда уверилась, что мы с нее глаз не спустим. А до этого она несколько раз пыталась себя умертвить. Правда, не так виртуозно, как ты в свое время… – многозначительно хмыкнул вояка, припомнив времена моего отчаяния после визита в захороненную Гьязу. – Однако настойчивости ей не занимать. Уж если травиться, то всем, начиная с уксуса, заканчивая мылом. Выброситься из окна и удавиться тоже пыталась, на ее счастье, здесь есть Зои и Бузя.

– Травится и весится? Никакой фантазии. Нет чтоб подавиться клоком собственных волос. Всегда при себе, надергать можно в любое время, и не только с головы, – посетовала я и получила увесистый шлепок пониже спины. Тороп, негодяй, через всю кровать дотянулся, чтобы «высказать» свое мнение. Замахнулся повторно, но я уже отсела и удостоилась лишь тяжелого взгляда.