Кровь Асахейма - Крис Райт Страница 11

Ёрундур Эрак Келборн по прозвищу Старый Пес осматривал свою гордость и отраду внимательно и критично. Он знал каждый сантиметр поверхности корабля, и любая новая вмятина или царапина раздражала его все сильнее. Он не беспокоился по поводу того, как машина выглядела, и странно было бы предположить иное, глядя на его собственное лицо с темными мешками под глазами и впалыми щеками. Но его всегда волновало, как корабль летал. «Вуоко» был таким же членом стаи, как он сам, частицей целого, элементом системы. Если бы корабль погиб, то они скорбели бы по нему так же, как по Тинду, а может, и сильнее, потому что Тинд был непростым товарищем: склонным к припадкам гнева и с изрядной долей яростной гордости Гуннлаугура, кипевшей внутри.

Ёрундур не любил брать «Вуоко» на тренировочные миссии. Дух машины ненавидел эту бессмысленную возню. Он был создан для охоты, так же как и его пассажиры. Если бы он мог поступать так, как считал нужным, то проводил бы наедине с кораблем больше времени, поднимая его ввысь, в верхние слои атмосферы, где небо уходило в фиолетово-синюю даль, а звезды усыпали свод космической пустоты. Именно там двигатели могли работать с максимальной эффективностью. Там можно было наслаждаться истинной силой его ускорителей и чувствовать импульсы яростной скорости.

В космосе «Громовой ястреб» был неуклюжей в силу обстоятельств машиной, ограниченный своими атмосферными двигателями, которыми не мог пользоваться в безвоздушном пространстве. На земле он походил на громоздкое чудовище, гротескную хищную птицу. Только между этими мирами, в разреженном воздухе, где встречались пустота и материя, ему не было равных.

— Итак, ты привел его обратно целым, — послышался голос из-за плеча Ёрундура.

Ему не надо было оборачиваться, чтобы узнать говорившего. Он продолжил смотреть на медленно остывающие шасси, проводя оценивающим взглядом блестящих глаз по контурам машины.

— В этот раз — да, — ответил он появившемуся рядом Вальтиру.

Ёрундур не был общительным человеком. Он не обладал ни непринужденностью Бальдра, ни тонким чувством юмора Ольгейра. Из всего Ярнхамара у Ёрундура лучше всего получилось поладить с Вальтиром. Они оба ценили хладнокровие в бою.

— Что ты увидел в нем? — спросил Вальтир.

— В щенке? Он умеет бегать. Я видел, как он дерется. С ним все будет в порядке.

Вальтир кивнул.

— Нам нужна новая кровь, — сказал он. — В последнее время все как-то навалилось.

Ёрундур сухо фыркнул.

— Это потому что все так и есть. — Он приблизился к Вальтиру, понизил голос, длинные серо-черные волосы упали ему на лицо. — Все устали, мечник. Если они продолжат отправлять нас на задания, год за годом, без возможности передохнуть или подготовиться или даже вспомнить, чем мы занимаемся, мы не просто устанем. Мы умрем.

Вальтир не отстранился.

— Времена тяжелые, — спокойно ответил он. — А чего ты хочешь? Мягкую кровать и горячую ванну каждую неделю?

— Я бы не отказался.

— Нет, наверное, не отказался бы.

Ёрундур был старше следующего за ним по возрасту члена отряда на добрую сотню лет. По сложившейся традиции, он уже давно должен был перейти в отряд тяжелой поддержки и занять свое место среди почтенных ветеранов с мозолистыми от оружия руками и жесткими, как у конунгура, шкурами. Никто не знал, почему он противился переводу и оставался в рядах Серых Охотников, даже когда у него был шанс повыситься до Волчьего Гвардейца. Кто-то говорил, это из-за того, что он живет полетом и ему не будет хватать возможности полетать на корабле. Другие считали, что он находил компанию Длинных Клыков еще более сомнительной, чем любую другую.

Ёрундуру нравились эти разговоры. Он любил, когда люди терялись в догадках, и никому не раскрывал настоящей причины. В любом случае он понимал, что Гуннлаугур нуждается в нем: дела уже давно шли не слишком гладко и он не мог потерять такого опытного воина, способного держать оружие, независимо от того, насколько тощее лицо и острый язык у него были. И его вполне устраивал сложившийся порядок вещей.

— Так эта штука готова к битве? — спросил Вальтир, отходя от Ёрундура, чтобы осмотреть борта «Громового ястреба».

Ёрундур последовал за ним.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, неожиданно почувствовав тревогу. — Мы снова улетаем? Уже?

Вальтир кивнул. Он дошел до первой пары крыльев, вытянул руку и провел пальцем по толстой передней кромке.

— Как ты и сказал, они продолжат посылать нас на эти задания.

Ёрундур сплюнул на землю и с омерзением покачал косматой головой.

— Зубы Моркаи! — выругался он. — Мы не готовы. Ольгейр мог бы потратить еще три недели на этого щенка, и мы все равно не были бы готовы. Кто займет место Тинда? Задница Всеотца, это просто смешно.

Вальтир улыбнулся.

— Я знал, что ты обрадуешься, — прокомментировал он. — Нам дали два дня, и эта штука должна быть полностью в рабочем состоянии. Они уже готовят фрегат. Я его видел. Ведро с болтами, но вроде бы быстрый.

Ёрундур снова сплюнул. Он мог делать это весь день.

— И куда на этот раз?

— Рас Шакех.

— Никогда не слышал.

— Два месяца пути, на задворках безопасного космоса. Гримнар считает, что нам нужно немного податься вперед, увеличить охват, пока другие отводят свои силы.

Вальтир потянулся в сторону треснувшей линзы пиктера, встроенного в броню кабины «Вуоко», но Ёрундур хлопнул его по протянутой руке.

— Безумие, — прошипел Ёрундур, обходя Вальтира и тычком в грудь отталкивая его от священного адамантия бортов. — Нам нужно окапываться, а не расширять фронт. Кто-нибудь вообще говорил Старому Волку, что мы несем потери? Он считает, что мы можем затыкать собой бреши, остающиеся от всех обескровленных орденов в сегментуме?

— Вообще мне кажется, что именно так он и думает.

— Тогда он так же глуп, как и упрям.

Вальтир вздохнул.

— Тогда скажи ему об этом, — произнес он. — Гуннлаугур проведет инструктаж для стаи, когда все будет ясно. Я пришел сюда, потому что думал, ты будешь рад настоящему бою.

Ёрундур замолчал. Это был весомый довод.

Он посмотрел на все еще горячие двигатели корабля, прокручивая в уме список ремонтных работ, которые собирался поручить железному жрецу. Что-то можно было успеть за два дня, еще что-то сделать на борту фрегата, но с большей частью придется подождать.

Незавершенность раздражала его, это постоянное метание от одной работы к другой, когда не хватало времени уделить должное внимание чему-то, постоянные заплатки, необходимость справляться с тем, что есть.

Возможно, это говорили годы. Или оно и раньше было так, просто тогда он был терпеливее. А может, дела действительно становились хуже.