Бункер. Смена - Хью Хауи Страница 11

— Старик, ты что, подсел гонять акции на бирже?

— Гонять акции?

Дональд откинулся на спинку кресла.

— Ага. Для чего тебе тогда новое «железо»?

Мик обошел стол и опустил ладонь на спинку кресла Дональда. На меньшем экране смущенно виднелся заброшенный пасьянс.

— А, ты про дополнительный монитор. — Дональд свернул карточную игру и крутанулся в кресле. — Мне нравится, когда одновременно работает несколько программ.

— Сам вижу.

Мик кивнул на опустевшие экраны мониторов, где теперь виднелись обои с изображением цветущих вишен вокруг мемориала Джефферсону.

Дональд рассмеялся и потер лицо. Пальцы зашуршали по щетине. Он забыл пообедать. С начала проекта прошла всего неделя, а он уже безумно устал.

— Я иду куда-нибудь выпить, — сообщил Мик. — Хочешь со мной?

— Извини. Мне надо еще немного поработать.

Мик до боли сжал его плечо.

— Ты уж прости, что я ломаю твои планы, старина, но придется. Если ты и дальше станешь так пахать, то долго не протянешь. Давай пропустим по стаканчику.

— Серьезно, я не могу. — Дональд высвободил плечо и повернулся к Мику. — Я работаю над теми планами для Атланты. Я никому не должен их показывать. Они совершенно секретные.

Чтобы подчеркнуть это, он протянул руку и закрыл папку на столе. Сенатор сказал ему, что будет разделение труда и что стены, разделяющие участников проекта, должны быть высотой в милю.

— О-о-о… Совершенно секретно. — Мик махнул рукой. — Я занимаюсь тем же проектом, болван. — Он махнул в сторону монитора. — Говоришь, разрабатываешь планы? Ну и как успехи? Мой средний балл в универе был выше твоего. — Он склонился к столу и взглянул на панель задач. — «Автокад»? Круто. Дайка взглянуть.

— Отвали.

— Да брось. Уперся, как ребенок.

Дональд рассмеялся:

— Слушай, даже те, кто в моей команде, и то не увидят весь план. И я не увижу.

— Ерунда какая-то.

— Нет, именно так делается правительственное дерьмо вроде этого. Точно так же я не буду подсматривать в твою часть проекта.

— Да какая разница? — отмахнулся Мик. — Хватай пиджак и пошли.

— Ладно. — Дональд похлопал себя по щекам, прогоняя сонливость. — По утрам мне лучше работается.

— Особенно в субботу. Наверное, Турман тебя любит.

— Будем надеяться. Только подожди пару минут, пока я все выключу.

— Валяй, — рассмеялся Мик. — Я не подсматриваю.

Он отошел к двери, пока Дональд заканчивал работу.

Когда Дональд встал, чтобы уйти, телефон на его столе зазвонил. Секретарша уже ушла, значит, звонок шел по прямой линии. Дональд потянулся к трубке и жестом попросил Мика подождать.

— Элен…

На другом конце кто-то кашлянул, и низкий грубоватый голос извинился:

— К сожалению, нет.

— О-о. — Дональд взглянул на Мика. Тот постучал по часам. — Здравствуйте, сэр.

— Вы, парни, собираетесь прошвырнуться? — спросил сенатор Турман.

Дональд повернулся к окну.

— Извините?

— Ну, вы с Миком. Сейчас же вечер пятницы. Идете в город?

— Э-э… только по стаканчику, сэр.

Что Дональду действительно хотелось знать, так это как, черт побери, сенатор узнал, что Мик у него в кабинете.

— Хорошо. Передай Мику, что я хочу увидеться с ним в понедельник, прямо с утра. У меня в офисе. И с тобой тоже. Нам надо обсудить вашу первую командировку на место строительства.

— Э-э… хорошо.

Дональд помолчал, гадая, закончен ли разговор.

— По мере продвижения проекта вы, парни, будете работать все теснее.

— Хорошо. Конечно.

— Мы обсуждали это на прошлой неделе — тебе совершенно нет необходимости рассказывать подробности о том, над чем ты работаешь, другим участникам проекта. И Мику тоже.

— Да, сэр. Безусловно. Я помню наш разговор.

— Превосходно. Тогда идите, ребята, расслабьтесь. Да, и вот еще что. Если Мик начнет трепаться, я тебе разрешаю убить его на месте.

Сенатор помолчал, затем в трубке послышался веселый смех — казалось, этот человек куда моложе, чем есть на самом деле.

— Э-э… — Дональд посмотрел на Мика. Тот вынул пробку из графина с виски и понюхал содержимое. — Хорошо, сэр. Я так и сделаю.

— Отлично. Тогда до понедельника.

Сенатор резко прервал разговор. Дональд положил трубку и потянулся за пиджаком; новый монитор невозмутимо стоял на столе, уставившись на хозяина погасшим экраном.

6

2110 год

Бункер № 1

Поднос из потертого пластика медленно полз по ленте, отгороженной забрызганным стеклом. Как только сканер считал данные с идентификационной карточки Троя, из раздаточной трубки вывалилась хорошая порция стручковой фасоли и легла на тарелке исходящей паром горкой. Поверх нее из следующей трубки плюхнулся идеально круглый кусок индейки — на нем даже виднелся отпечаток шва от консервной банки. Трубка в конце ленты выдала порцию картофельного пюре — словно какой-то мальчишка плюнул комком жеваной бумаги. Поверх всего этого растеклась клякса непривлекательной подливки.

За раздаточной линией стоял крупный мужчина в белом комбинезоне, сцепив за спиной руки. Похоже, еда его совершенно не интересовала, а все внимание было сосредоточено на работниках, выстроившихся в очередь за обедом.

Когда поднос Троя дополз до конца линии, молодой человек на вид не старше тридцати, в бледно-зеленом комбинезоне, положил возле тарелки столовые приборы и салфетки. Затем со стоящего рядом заполненного подноса к Трою перекочевал стакан с водой. Трой вспомнил, как после месяцев ориентации ему вручили пластиковый стаканчик с болтающейся на дне голубой таблеткой, едва заметной под полупрозрачной крышечкой.

Трой двинулся к своему подносу.

— Здравствуйте, сэр.

Молодая улыбка. Идеальные зубы. Его все называли «сэром», даже те, кто был намного старше. И это постоянно смущало Троя.

Таблетка дребезжала под пластиком. Трой открыл стакан и вытряхнул ее. Затем проглотил, не запивая, и быстро взял поднос, чтобы не задерживать очередь. Высматривая место, он поймал взгляд крупного мужчины, наблюдавшего за ним. Кажется, все здесь считали Троя главным начальником, но он отнюдь не заблуждался на этот счет. Он был всего лишь еще одним человеком, делающим свою работу и действующим по сценарию.

Трой отыскал свободное место, такое, чтобы можно было сесть лицом к экрану. Вид выжженного мира снаружи уже не шокировал, как в первый день. Этот пейзаж даже стал казаться странно утешительным. Он порождал тупую боль в груди — какое-никакое, а чувство.