Факел в ночи - Саба Тахир Страница 11

– Они не подозревают, что он был учеником Спиро, – добавила я. – Думают, что он шпион.

– Если нам удастся освободить его и переправить в Маринию, – Элиас остановил коня у полноводного ручья и подал знак спешиться, – он мог бы делать оружие для маринцев, книжников, кочевников. Он мог бы изменить мир.

Элиас покачал головой и спрыгнул с лошади. Как только подошвы коснулись грязи, ноги вдруг подогнулись, и он схватился за луку седла. Лицо стало белым как мел. Он приложил руку к виску.

– Элиас? – Я взяла его за руку и почувствовала, что он дрожит. Тело его прошила судорога, как и тогда, когда мы только покинули Серру. – Что с тобой?

– Комендант неплохо меня приложила, – сказал Элиас. – Ничего серьезного. На миг показалось, что ног не чувствую.

Цвет лица вернулся, Элиас запустил руку в седельную сумку и достал пригоршню абрикосов, таких спелых, что кожица начала лопаться. Должно быть, он набрал их в саду. Когда я надкусила фрукт и на губах остался сладкий вкус, мое сердце сжалось от боли. Я не могла есть абрикосы – мне сразу вспомнились ярко-синие глаза Нэн и ее джемы.

Элиас открыл рот, как будто намеревался что-то сказать, но передумал и наклонился к ручью, чтобы наполнить фляжки водой. Но я чувствовала, как его терзает какой-то вопрос. Мне хотелось знать, смогу ли я на него ответить. Что за существо ты видела в кабинете моей матери? Почему Пророки спасли тебя?

– В сарае, когда ты была с Кинаном, – наконец заговорил он. – Ты целовала его? Или он тебя?

Выплюнув абрикос, я закашлялась, и Элиас разогнулся, чтобы похлопать меня по спине. Я не знала, стоило ли рассказывать ему о поцелуе. В конце концов, решила я, раз уж доверилась ему, то будет лучше ничего не утаивать.

– Я рассказала тебе всю свою жизнь, а ты спрашиваешь об этом? Почему?

– А ты как думаешь? – Он вздернул голову и поднял бровь, и внутри у меня все сжалось. – В любом случае, – сказал он, – ты… ты…

Он снова побледнел, на лицо набежало странное выражение. На лбу выступил пот.

– Лайя, я не чувствую… – Не договорив, он пошатнулся. Я схватила его за плечо, пытаясь удержать на ногах, а убрав руку, увидела, что она вся мокрая – и вовсе не от дождя.

– Небеса, Элиас, да с тебя пот течет ручьем.

Я взяла его ладонь. Холодная и липкая.

– Взгляни на меня, Элиас.

Он посмотрел мне в глаза. Зрачки были сильно расширены, все тело содрогалось. Он направился к лошади, но когда потянулся к седлу, потерял равновесие и упал. Я успела подхватить его под руку, пока он не ударился головой о камни у ручья, и как могла осторожно опустила на землю. Руки его подергивались. От удара в голову такого бы не было.

– Элиас, – окликнула его я. – Ты не поранился где-нибудь? Комендант тебя ничем не порезала?

Он схватился за предплечье.

– Просто царапина. Ничего серье…

По глазам я увидела, что он все понял. Элиас повернулся ко мне, пытаясь что-то произнести, но его сразил приступ. Рухнув как подкошенный, он потерял сознание. Но я уже знала, что Элиас хотел сказать. Комендант отравила его.

Тело пугало своей неподвижностью. Я взяла запястье Элиаса и, нащупав беспорядочный пульс, запаниковала. Хотя пот струился с него в три ручья, тело оставалось холодным, никакого жара не было. Небеса, вот поэтому Комендант позволила нам уйти? Конечно же, Лайя! Ты просто дура. Ей вовсе и не нужно гнаться за вами или устраивать засаду. Ей достаточно было лишь нанести порез, и яд убьет его.

Но не убил, во всяком случае, пока. У моего дедушки бывали пациенты-книжники, раненные отравленными лезвиями. Большинство из них умирали в течение часа после ранения. Но в случае с Элиасом прошло уже несколько часов, а он только сейчас начал реагировать на яд.

Доза маловата, или же порез оказался неглубок. Неважно. Важно лишь то, что он все еще жив.

– Прости, – простонал Элиас. Сначала я решила, что он разговаривает со мной, но глаза оставались закрыты. Он поднял руки, словно от чего-то отмахивался. – Я не хотел. Это приказ… Я должен был…

Оторвав от плаща лоскут, я сунула его в рот Элиасу, чтобы он не откусил собственный язык. Неглубокая рана на руке воспалилась и горела. Когда я коснулась ее, он резко дернулся, напугав лошадь.

Я порылась в сумке, где держала флакончики с лекарствами и травами, и нашла средство, которым можно было очистить рану. Как только я обработала порез, тело Элиаса расслабилось, разгладилось искаженное болью лицо.

Он по-прежнему мелко и часто дышал, но, во всяком случае, конвульсии больше не повторялись. Длинные ресницы темными полумесяцами лежали на бронзовых щеках. Во сне он выглядел моложе, напомнив мне того мальчика, с которым я танцевала в ночь Лунного Фестиваля.

Я положила руку ему на подбородок. Кожа была теплой и колючей от пробивающейся щетины. Элиас источал жизненную силу: когда сражался, когда скакал верхом. Она пульсировала в нем даже сейчас, когда его тело отравлено ядом.

– Давай, Элиас, борись, – молила я, склонившись к самому уху. – Очнись. Приди в себя.

Глаза распахнулись, он выплюнул кляп, и я с облегчением убрала руку с его лица. Раненый в сознании – это лучше, чем раненый без сознания. Он вскочил на ноги, но тут же согнулся пополам и его стошнило.

– Ляг. – Я потянула его вниз, Элиас опустился на колени. Растерла его широкую спину, как делал Поуп своим пациентам. Прикосновения порой лечат лучше трав и припарок. – Мы должны узнать, что это за яд, и найти антидот.

– Слишком поздно. – На миг Элиас расслабился в моих руках, затем потянулся за флягой и выпил всю воду. Затем взгляд его прояснился, и он попытался подняться. – Антидот для большинства ядов надо принимать в течение часа. Но если бы доза была смертельной, то я бы уже умер. Так что поехали.

– Куда? – спросила я. – В предгорья? Где нет ни городов, ни аптек? Тебя отравили, Элиас. Если антидот не поможет, значит, хотя бы нужно лекарство, чтобы сдерживать приступы, иначе ты так и будешь терять сознание до самого Кауфа. Только ты до него и не дотянешь, потому что невозможно так долго выносить подобные припадки. Поэтому сядь и дай мне подумать.

Он посмотрел на меня с удивлением, но сел.

Я постаралась воскресить в памяти тот год, когда я помогала Поупу как ученица лекаря. Вспомнилась маленькая девочка, страдающая судорогами и потерей сознания.

– Экстракт теллиса, – сказала я. Поуп давал девочке по капле экстракта, и за день симптомы уменьшились, а через два дня все прошло. – Это поможет твоему организму бороться с ядом.

Элиас скривился:

– Мы могли бы найти его в Серре или в Навиуме.

Вот только мы не можем вернуться в Серру, а Навиум находится в противоположной от Кауфа стороне.

– А как насчет Разбойничьего Привала? – спросила я, а у самой внутри все сжалось от страха.