Тень Великана. Бегство теней (сборник) - Орсон Скотт Кард Страница 11

С уважением,

Питер, Гегемон.

Боб пригнулся, проходя в дверь. На самом деле он был не настолько высок, чтобы стукнуться головой, но подобное достаточно часто случалось в других дверях, где ему когда-то вполне хватало места, и теперь он предпочитал вести себя осторожнее. Что делать с руками, он тоже не знал – они казались ему чересчур большими для любой работы. Авторучки напоминали зубочистки, палец целиком заполнял спусковую скобу многих пистолетов. Скоро ему придется смазывать палец маслом, чтобы его вытащить – как будто речь шла не о пистолете, а о туго надетом перстне.

К тому же у него болели суставы, а голова порой словно раскалывалась надвое. Собственно, именно это на самом деле и происходило – родничок на темени не успевал расширяться, давая место растущему мозгу.

Врачам это нравилось. Им крайне интересно было выяснить, как влияет рост мозга у взрослого на его умственные способности. Разрушается ли при этом память? Или просто увеличивается ее объем? Боб позволял им задавать вопросы, сканировать его организм и брать анализы, поскольку рисковал не успеть найти всех своих отпрысков, прежде чем умрет, и им мог пригодиться в будущем любой факт, который могли узнать врачи, изучая его.

Но в такие моменты, как сейчас, он не ощущал ничего, кроме отчаяния. Никто не был в состоянии спасти его, как и его детей. Вряд ли он сумеет их найти. А если и сумеет, то ничем не сможет им помочь.

«Что, собственно, изменила моя жизнь? – думал он. – Я убил человека. Он был чудовищем, но у меня по крайней мере один раз была возможность убить его раньше, и мне это не удалось. Разве я не разделяю ответственность за то, что он совершил за прошедшие с тех пор годы? Смерти, страдания… В том числе и страдания Петры, когда та была у него в плену. И наши собственные страдания из-за детей, которых он у нас похитил».

И все же он не отступал, используя все возможные связи, все поисковые системы в сети, любые программы для обработки баз данных, которые помогли бы ему опознать рождение его потомков, подсаженных суррогатным матерям.

Боб нисколько не сомневался, что Ахилл и Волеску не собирались возвращать эмбрионы ему и Петре. Их обещание было лишь приманкой. Не столь злобный человек мог убить эмбрионы – что он якобы сделал, разбив пробирки во время их последней стычки в Рибейран-Прету. Но убийство само по себе не доставляло Фландру удовольствия. Он убивал, когда считал необходимым; если же хотел причинить кому-то страдания, стремился к тому, чтобы страдания эти продолжались как можно дольше.

Дети Боба и Петры должны были родиться у неизвестных матерей, которых Волеску, вероятно, разбросал по всему миру. Но Ахилл отлично справился со своей задачей, уничтожив из общедоступных баз данных все сведения о путешествиях Волеску, к тому же тот был совершенно незапоминающейся личностью. Можно было показать его фотографию миллиону работников авиакомпаний и еще одному миллиону водителей такси, и половина из них, возможно, вспомнила бы человека, который выглядел «похоже», но никто не сказал бы точно. Путь Волеску невозможно было восстановить.

А когда Боб попытался воззвать к остаткам совести Волеску – которые, как он надеялся, еще сохранились, несмотря ни на что, – тот ушел в подполье, и теперь оставалось лишь рассчитывать, что кто-нибудь, какое-нибудь агентство, найдет его, арестует и сможет задержать достаточно надолго, чтобы Боб мог…

Что? Пытать его? Угрожать ему? Подкупить его? Что могло бы вынудить Волеску рассказать Бобу о том, что тот хотел узнать?

И вот теперь Межзвездный флот прислал к нему какого-то офицера, чтобы сообщить «важную информацию». Что им могло быть известно? Флоту запрещалось действовать на поверхности Земли. Даже если у них имелись агенты, которые обнаружили местонахождение Волеску, зачем им рисковать раскрытием собственной незаконной деятельности ради того, чтобы помочь Бобу найти детей? В МФ постоянно клялись в верности выпускникам Боевой школы, в особенности из джиша Эндера, но Боб сомневался, что они готовы зайти так далеко. Деньги – вот что они предлагали. Все выпускники Боевой школы получали приличные пенсии. Они могли вернуться домой, словно Цинциннат ^[3], и весь остаток жизни заниматься сельским хозяйством, даже не беспокоясь о погоде или урожае. Можно было выращивать сорняки и все равно процветать.

«Вместо этого я по глупости позволил зачать в пробирке детей с моими деформированными самоубийственными генами, – думал Боб, – а теперь Волеску поместил их в чужие матки, и я должен найти их, прежде чем он и ему подобные смогут использовать их в своих целях, а потом наблюдать, как они умирают от гигантизма, как я, не успев дожить до двадцати лет».

Волеску все знал. Он никогда не положился бы на случай – поскольку до сих пор считал себя ученым. Ему хотелось собрать данные о детях. Для него это был один большой эксперимент, хотя и незаконный, основанный на похищенных эмбрионах. С точки зрения Волеску, эти эмбрионы принадлежали ему по праву. Боб для него был всего лишь неудавшимся экспериментом, и все им порожденное становилось объектом долговременных исследований.

За столом в комнате для совещаний сидел старик. Боб не сразу понял, является ли темный тон его кожи естественным, или она так загорела, что приобрела цвет и фактуру старой древесины. Вероятно, и то и другое.

«Я его знаю, – подумал Боб. – Мэйзер Рэкхем». Человек, спасший человечество во время Второго нашествия жукеров. Человек, который считался погибшим много десятилетий назад, но появился вновь достаточно надолго, чтобы подготовить к последней кампании самого Эндера.

– Вас отправили на Землю?

– Я в отставке, – ответил Рэкхем.

– Я тоже, – сказал Боб. – Как и Эндер. Когда он прилетит?

Рэкхем покачал головой:

– Слишком поздно переживать. Будь Эндер здесь, неужели ты думаешь, что у него имелся бы хоть малейший шанс остаться в живых и на свободе?

Рэкхем был прав. В свое время, когда Ахилл замышлял похищение всего джиша Эндера, главной добычей он считал самого Эндера. И даже если бы тому удалось избежать плена – как Бобу, – сколько прошло бы времени, прежде чем кто-то другой попытался бы подчинить или использовать его, воплощая в жизнь некие имперские амбиции? Имея в своем распоряжении Эндера, который был американцем, Соединенные Штаты, возможно, вышли бы из оцепенения и сейчас в мире царили бы не Китай и мусульмане: Америка снова размяла бы мускулы, и на Земле начался бы настоящий хаос.

Эндер терпеть не мог подобного. Он возненавидел бы себя за то, что в чем-то таком участвует. Так что для него на самом деле оказалось лучше, что Графф отправил его на первом корабле колонистов на бывшую планету жукеров. Сейчас каждая секунда жизни Эндера на борту корабля равнялась неделе для Боба. Пока Эндер прочитывал в книге один абзац, на Земле рождались миллионы младенцев, умирали миллионы стариков, солдат, больных, пешеходов и водителей и человечество делало очередной маленький шаг, эволюционируя в космическую расу звездных путешественников.