Великий князь - Алексей Кулаков Страница 11

Полюбовавшись искусно вышитым на спинке кресла двуглавым орлом и одобрив труды мастериц едва слышимым хмыканьем, великий государь присел на обновку и добродушно распорядился:

– Показывай, что тут к чему.

– Да, батюшка. Вот тут и тут – выдвижные ящички для важных бумаг и иного прочего. Здесь набор для письма – чертилки, перья стальные и обычные, чернильница…

Надо сказать, родителю очень понравились ровная гладь столешницы и медведь-точилка, а также потаенный ящичек, становящийся доступным только при одновременном нажатии на два разных места стола.

– Как, говоришь? Завиток и?..

– Вот этот выступ.

С тихим щелчком часть резной панели сдвинулась в сторону, позволяя тем самым себя подхватить. И вытянуть, обнажая внутренности небольшого и пока еще пустующего тайничка.

Щелк!

Панель встала на место, а правитель Русского царства присел на одно колено и придирчиво осмотрел внешнюю сторону ухоронки.

– Изрядно. А кто делал?

– Ефрем, столяр Особливого амбара. Рассказать никому не сможет.

– Что, крестоцеловальную клятву тебе дал? Хм. А это что?

Высокий поставец несуразного вида оказался совсем даже и не поставцом, а толстостенным ящиком из уклада. Нет, снаружи-то как раз было дерево…

– Изрядно!.. А где проушины для замка?

Приглядевшись, хозяин Кабинета тут же обнаружил небольшую замочную скважину.

– Ишь какая малая…

– Нет, батюшка, это обманка: запор устроен иначе. Видишь вот эти четыре кругляшка с внутренней стороны дверцы?

Трр!..

Медленно (чтобы отец все хорошенько разглядел и запомнил), Дмитрий набрал четыре цифры и захлопнул дверку первого в мире сейфа с кодовым замком. Затем подергал ручку и опять же медленно и напоказ выставил те же самые цифры на небольших наборных дисках, неплохо замаскированных под элементы внешней отделки. Легкое движение руки, и дверка плавно распахнулась, открывая доступ к трем абсолютно пустым отделениям.

– Это что же, любые цифирьки можно накрутить? Так. А ежели по твоим крутилкам чем тяжелым ударить? Молотом, например?

– Сломаются. Тогда, чтобы открыть, придется ОЧЕНЬ долго хорошее зубило тупить. Месяца за два, может, что и выйдет…

– А иначе – никак?

– Никак, батюшка.

Оглядев слегка утопленную в корпус дверку и небольшой зазор, довольный именинник погладил стальное хранилище в том месте, где внутри видел хитрые петли. Попробуй их достань зубилом – снаружи-то!..

– М-дам, изрядно.

Самостоятельно закрыв-открыв подарок, великий князь расплылся в довольной улыбке. Такие новинки ему нравились!..

– Что за мастер делал?

– Ящик и дверку с петлями отлили на заводе в Туле. Замок сделал сам, и собрал все вместе – тоже сам.

Давно уже переставший удивляться талантам первенца, царь с легким довольством хмыкнул, в какой раз думая – любит его Бог, раз такого сына послал. Ох любит!!! Потискав Митьку в крепких объятиях (исключительно по-отечески!) и порядком взъерошив тяжелую гриву волос, тридцатипятилетний родитель рассмеялся в полный голос.

– Ну, батюшка!..

– Поговори еще у меня.

Довольный, как!.. в общем, сильно довольный Иоанн Васильевич проследовал в свою спальню, где первым же делом вскрыл окованный толстыми железными полосами сундук – после чего и перетаскал его содержимое (при самой деятельной помощи сына, конечно) в новое хранилище. Тубусы с картами заняли нижнее, самое большое отделение – такое большое, что в нем заодно поместились все важные челобитные и доносы. В среднее одна за другой легли пять тоненьких рукописей, между прочим, удивительно похожих на ту, что с месяц назад вертел в своих руках князь Воротынский. И опять же – с полдюжины грамоток самых разных размеров. Ну а самое верхнее отделение удостоилось всего двух книжиц изрядно потертого вида и десятка пухлых мешочков с самым разным содержимым. В одной калите было серебро, в шести других – полновесное золото, ну а последние две не звенели, а тихонечко побрякивали. Так, как если бы в них были драгоценные камни…

– Вот теперь можно и в мыльню идти. Федька с Ванькой нас, поди, уже заждались. А, сыно?

Однако сохранить хорошее настроение надолго им было не суждено, потому что недалеко от заветной дверки в царские мыльни отцу и сыну попался на глаза служивый в кафтане постельничего дьяка. Стоял он смирно, но с такой постной рожей, что и самому недалекому умом стало бы понятно, что приказной имеет важные и не очень приятные вести.

– Говори…

Низко поклонившись, плюгавенький служитель приблизился и что-то зашептал. Дмитрий не слушал, что именно докладывает постельничий дьяк, хотя, при желании, и мог бы – отец не держал от него особых секретов. Какие тайны от наследника и первейшей опоры в державных делах?.. Нет, он сам не стремился вникать во все без исключения родительские заботы, потому как ему уже и своих хватало.

– Ступай.

Зато изменившееся настроение родителя сын ощутил моментально: исчез добродушно-теплый настрой с оттенками горделивого счастья, сменившись раздражением, густо замешанным на непонятной опаске (за него?) и желании кого-нибудь прибить. Очень мучительно, да чтобы подольше, подольше!..

– Батюшка?

– Пойдем.

Только через полтора часа, вдоволь посидев в парилке, опробовав веники из свежих березовых листьев и залив прорезавшуюся жажду прохладным духмянистым квасом, Иоанн Васильевич отмяк душой. Услав младшеньких сыновей остывать и одеваться, царственный отец похлопал ладонью рядом с собой, приглашая старшего садиться поближе.

– Верные людишки с Литвы весточку прислали.

Моментально поняв, о чем идет речь, Дмитрий насторожился – уж слишком много надежд и планов он связывал с тем, чтобы отцовские прознатчики установили УДОБНЫХ заказчиков покушения на его жизнь. Даже, наверное, и не удобных, а единственно необходимых. Мало ли что там Ходкевич лепетал про вечных соперников своего рода магнатов Радзивиллов… Даже если вдруг это и правда, все равно – мелко, слишком мелко для задуманного…

– Бенедиктинцы.

Чувствуя, как в родителе вновь начинает разгораться гневный огонь, сереброволосый подросток легонько погладил отцовскую руку.

– Я сразу о том говорил, батюшка, или иезуиты, или бенедиктинцы.

– Помню. Как и о том, что сам Жигимонт Август к сему злоумышлению руку приложил. – Не сдержавшись, глава правящего дома рыкнул в приступе злобы: – Прихвостень папежный, сам пустоцветом живет и других потомства лишить желает!!! Словно тать ночной, все дела свои норовит исподтишка обстряпать…

Окончательно успокоившись, московский властитель не удержался и сплюнул на пол.

– Висковатов ведь доподлинно вызнал – Жигимонтишке мир и дружба меж нами и Литвой – что в сердце нож острый!..