Спасти СССР. Адаптация - Михаил Королюк Страница 11

- Психологи говорят, что лозунгом этого психотипа может быть «справедливость - это мое ремесло», - и Иванов перечислил, разгибая пальцы, - Гарибальди, Робеспьер, Дзержинский как яркие представители.

- Ну что ж, неплохо, - Андропов быстро отошел от укола по самолюбию и чуть повеселел. - По собственной инициативе вышел на связь именно с нами, родной язык русский, стремится к справедливости... Замечательный материал для работы. Почерк ищем?

- Почерк достаточно характерный, что облегчает поиск. Последний месяц в Ленинграде проводится крупная операция по выявлению схожих образцов, проверяем квитанции на почте, рукописные материалы в учебных и лечебных заведениях, воинских частях, на предприятиях... Пока, - Жора развел руками, - пусто. Будем искать дальше.

- Ну что ж, это - частая ситуация, к сожалению. Давайте тогда соберем все вместе. Боря?

- Хм... Пока наиболее вероятной гипотезой, объясняющей почти весь комплекс данных по «Сенатору», является сюжет с одиночкой, который в настоящее время проживает в Ленинграде, стремится оказать содействие нашей стране, и обладает возможностями для этого в связи с прорезавшейся способностью к «инсайту» или доступом к «машине времени». Это - мужчина средних лет, с высшим образованием, научный или руководящий работник среднего звена, с родным русским языком, возможно, имеющий связь с армией.

Андропов ткнулся носом в сцепленные кисти и, прикрыв глаза, глубоко и надолго задумался.

- Принимается, - он снял очки и устало потер глаза. - Это заметно лучше, чем показалось поначалу. Как искать-то будем?

Иванов раскрыл свою папку и протянул план оперативной разработки.

- Основная идея, Юрий Владимирович, в том, что человек с таким психотипом постарается использовать открывшиеся возможности и на своем рабочем месте, а, может быть, и в личной жизни. Следовательно, будем ловить в Ленинграде необычности. Например, серии крупных научных открытий. Находки кладов, выигрыши в лотереях, иные новые состояния. И обычная оперативная работа: проверка психлечебниц, нацеливание агентуры... Вот план.

И мужчины увлеченно склонились над бумагами.

Четверг, 01 сентября 1977, утро

Ленинград, Измайловский проспект

Я расправил плечи пошире и с наивной надеждой заглянул в зеркало. Увы, отражение меня не порадовало - за ночь ничего не изменилось. Ну почему, почему они такие узкие?! Карикатурно узкие. Ведь все лето нагружал их как мог... И подтягивания широким хватом делал, и отжимания, а толку-то?! Вытянуться вверх за каникулы я вытянулся, а вот вширь почти не раздался. И торчит над жалким подобием плеч все та же тощая шея с выпирающим кадыком. Разве что детская припухлость начала уходить со щек, чуть прорисовались скулы, да глаза теперь смотрят жестче и с каким-то вызовом. Результат поездки в Москву и Новошахтинск в буквальном смысле налицо.

Ладно, это значит что? Буду работать над собой дальше. Я на быстрый результат и не рассчитывал... Хотя сегодня его отсутствие особенно досадно.

Тщательно, словно от этого действительно что-то зависело, повязал неброский, в мелкую серую клетку галстук-»селедку». Вчера вечером я вырвал его с боем из отцовых запасников взамен замусоленного изделия на растянутых резинках.

Закрыл глаза и пару раз пшикнул на себя из пульверизатора. Забористый «Шипр» разошелся, оставляя легкий запах бергамота и чего-то еще на донышке, горьковатого и свежего, как осенний лес после дождя. Жаль только, что это именно запах, а не аромат.

«Все», - усмехнулся я и гордо задрал подбородок, - «предпродажную подготовку прошел. Лучше все равно не сделать».

Подхватил портфель со сменкой, принял от мамы букет георгинов для Зиночки и сбежал по лестнице вниз. Сладко заулыбался, в сотый раз фантазируя о долгожданной встрече: короткий миг радостного узнавания, свет в распахнувшихся навстречу зеленых глазах, и, увы, лишь короткое ласковое прикосновение к предплечью - ибо школа.

Нетерпение гнало меня вперед, и ноги сами несли по исхоженному маршруту. Поворот, переход, полу-бегом через дворик какого-то проектного института, еще поворот, и вот впереди, за мешаниной из пышных белых бантов, воздушных шаров и букетов гладиолусов я углядел долгожданный тонкий профиль. Крепко вцепившись в Ясю, Тома нервно озиралась по сторонам.

Я ускорился, торопливо протискиваясь сквозь веселую толчею. Насколько вижу отсюда, свое обещание я уже выполнил: теперь мы с ней почти одного роста. Ну, если без каблучков. А через годик, когда добавлю еще дециметр, мне будет все равно, какой высоты у нее платформа.

Обогнув кого-то из младших, я неожиданно возник у девушек с фланга и радостно воскликнул:

- Привет, красавицы!

Реакция оказалась неожиданной: увидев меня, Тома шарахнулась за Ясю, и в глазах ее заплескала откровенная паника.

Не понял... Я недоуменно моргнул, и моя восторженная улыбка померкла. А где бурная встреча после долгой разлуки?

- Здравствуй, Андрей, - настороженно глядя на меня кивнула Яся.

Тома покусала уголок губы и повторила ломким эхом из-за ее плеча:

- Здравствуй, Андрей.

Во мне что-то хрустнуло, надломившись, и я непроизвольно сделал полшага назад. Между нами повисло глухое молчание.

Я приподнял бровь и попытался заглянуть в глаза напротив, но Тома тут же начала коситься куда-то вбок, деланно не замечая немого вопроса. Ветер прошелся по ней, теребя на виске прядку осеннего цвета, и улетел, а тишина на нашем пятачке осталась, став оглушительной.

Сглотнул, безуспешно пытаясь смочить внезапно пересохший рот, и перевел вопрошающий взгляд на Ясю. Та заломила брови домиком и беззвучно шевельнула губами.

Что?

Я напрягся, пытаясь разобрать.

«Потом»?

Еще раз, словно не доверяя своим глазам, посмотрел на Тому и, неловко кивнув, шагнул вбок. Вслед мне полетел отчетливый вздох облегчения.

Линейку я провел в странном оцепенении. Нет, я здоровался с ребятами, кивал и что-то отвечал, кривился в нужных местах улыбкой. Но мы были порознь - мир и я.

«Да, здоров! Сергея Захарова на химию послали? Угу, слышал. Да, скоропортящийся талант. Зорь, а ты еще больше похорошела. Не, ну правда же! И ты, Кузь, и ты, куда ж без тебя... В каком месте похорошела? А коленки у тебя красивые. Нет, и раньше нравились. Да точно говорю! Что значит «негодяй»? Почему раньше не говорил? Так, это... Молчал, глубоко изумленный...»

Но все это я выдавал на автомате, почти без участия сознания. Между мной и миром словно опустилось толстенное стекло, истребив оттенки и приглушив звуки. Пашка, чутко уловив мое состояние, переводил разговоры на себя. Впрочем, новый класс, слепленный из двух половинок, деловито принюхивался и притирался, и ему было не до одного выпавшего в астрал соученика.

Мелькнул вдали вглядывающийся в меня Гадкий Утенок. Я кинул ей слабую улыбку, и она вспыхнула в ответ искренней радостью. Я смущенно отвел глаза.