Освобожденный Франкенштейн - Брайан У. Олдисс Страница 11

Возможно, эта фраза не очень здесь уместна, но нельзя было терять времени. Я обвязал автомобиль брезентом и заплатил крестьянину с лошадью, чтобы он отбуксировал его по улицам города и за его пределы через ворота Пленпале. К счастью, добропорядочным гражданам Женевы в данных обстоятельствах и без этого было о чем подумать.

Я знал, что было одно и только одно место — и только один человек, к которому я мог обратиться за помощью!

Расплатившись с крестьянином, я завел автомобиль, мой последний форпост иного столетия, и поехал по дороге, которая вела к озеру. Мне почти не было дела, увидит ли меня кто-нибудь. Мое высшее "я" находилось при исполнении донкихотских обязанностей!

Дон Кихот или нет, на самом деле я не представлял, куда направляюсь.

Или, точнее, представлял, но весьма смутно. Гораздо четче вырисовывались в моем мозгу сменявшие друг друга образы — дрожащего, словно в лихорадке, Виктора, светловолосой, прекрасной, сдержанной Элизабет, тщетно пытающейся вымолить себе жизнь перед целым залом жаждущих ее крови людей Жюстины; наконец, изготовленной Франкенштейном твари — гигантской фигуры без лица, сеющей страх и кое-что похуже страха всюду, где она появляется. Хотя я и знал, сколь стремительно она движется, в мозгу моем сохранилась только серия неподвижных изображений, выхваченных среди дождя вспышками молнии. Это был враг всего мира, а мир о нем даже и не подозревал! Что за безумцем был Франкенштейн, создав подобное отродье и надеясь сохранить его существование в тайне!

Я попытался припомнить подробности жуткой истории Франкенштейна. Как бы он повел себя, если бы знал, что его судьбе предстоит стать предметом литературы, послужить наглядным уроком, позорным именем для грядущих поколений? К сожалению, со времен детства я не перечитывал романа Мэри Шелли, и мои воспоминания о нем были сильно засорены травестийными поделками, которые мне довелось видеть во всех возможных четырехмерных проявлениях — в кино, по телевидению, по круговидению.

Тут я сообразил, что подъехал как раз к тому месту, где высадился вчера на берег из лодки. Неподалеку был убит Уильям. Я остановил машину.

В Фелдере имелся бинокль. Не забыл я и о турели с пулеметом на крыше.

Мысль о том, что в мое время подобное вооружение было обязательным для каждого, кому по рангу подобало иметь личную машину, напомнила мне, что, если оставить в стороне войны Наполеона, я находился нынче во времени, в котором безопасность и святость личности считались гарантированными. Если ты прочтешь это, Мина, ты, без сомнения, поймешь, что было у меня на уме; как бы сверхъестественно быстро ни передвигалось Франкенштейново порождение, турельный пулемет его остановит.

В бинокль я разыскал путь, которым шел вчера, преследуя Виктора.

Как я почти и ожидал, Виктор вернулся к месту убийства своего младшего брата. Не сомневаюсь, из-под давления суда он сбежал прямо сюда. Мне было не очень хорошо его видно; он замер в неподвижности позади деревьев. Хотя я настороженно обшарил взглядом местность вокруг него, никаких признаков чудовища обнаружить мне не удалось.

Заперев машину, я полез в гору.

До тех пор я всячески уклонялся от главного вопроса. Теперь от него было уже не отвертеться. Цепочка случайностей, приведших меня в прошлое, была достаточно реальна. Все мое существо смирилось с фактом, что я, по крайней мере 6 каком-то смысле, нахожусь в Швейцарии, в мае 1816 года.

Но Франкенштейн? Он же вымышленный персонаж, миф, не так ли? Никоим образом не удавалось мне придумать, как он мог бы существовать. Тот факт, что я был там, где я был, казался крайне маловероятным, но это ничуть не делало более правдоподобным существование здесь Франкенштейна. Тем не менее я должен был с этим смириться, хотя и считал, что его существование не поддается объяснению. Я готов был столкнуться с ним лицом к лицу, и однако же мой опыт твердил мне, что он… у меня нет подходящих слов… что он — в другой плоскости реальности.

Наконец я взобрался достаточно высоко. Внизу раскинулось озеро, откуда-то доносилось монотонное позвякивание коровьих колокольчиков. Мирное местечко, но ассоциации наполняли его глубокой меланхолией. Ничего задорного и радостного не было в нежной весенней листве деревьев.

Франкенштейн расхаживал теперь взад и вперед, что-то про себя бормоча.

За моим колебанием, шагнуть ли дальше, крылся вопрос: а что, если наша встреча вскроет, что нереален скорее я?.. Когда я совсем уже собрался двинуться вперед, меня вдруг окутало целое облако сомнений. Внезапно обнажилась непрочная паутина человеческого восприятия. Я очутился снаружи и увидел самого себя — несчастное существо, чья энергия основывалась на хлипкой совокупности предположений, сама личность которого была лишь удачной и рискованной — связью химических веществ и случайностей.

— Кто здесь? Выйди, если ты все еще бродишь тут, проклятый!

Должно быть, я нечаянно издал какой-то звук. Виктор смотрел прямо на меня. На его бледном искаженном лице я не заметил никаких признаков страха.

Я шагнул вперед.