Ангелофрения - Максим Хорсун Страница 11

– Мир дал трещину, и скоро все умрут! – заявил первый.

– Самое время подумать о спасении души, – подхватил второй, – прояви заботу о ближних! Блесни монеткой!

Андрей замедлил шаг.

– С дороги! – потребовал он. Магдалина почувствовала, что пальцы кузена, обручем обхватившие ее запястье, становятся горячими, точно металл, раскаленный до багрового свечения в кузнечном горне.

– Мы не слуги твои, господин, – ответил первый попрошайка с шутливым поклоном. – Мы лишь заботимся о душах ближних.

– Вынь-вынь монету, господин, – потребовал второй, вытряхивая из рукава латухи в ладонь складной нож.

Андрей откинул полу пиджака и потянулся к кобуре на поясе. Он не был закален в драках и потасовках, поэтому движения его были неловки и нервозны. Оборванец с ножом скользнул вперед, отводя руку для удара.

Пузатый и похожий на борова полицейский, форменная рубашка на котором была расстегнута до пупа, налетел на грабителей-попрошаек, точно самум. Без лишних церемоний он принялся колотить оборванцев дубинкой, бормоча забористые ругательства.

А Андрей повел Магдалину дальше.

– Что здесь творится? – вопрос был риторическим, но он сам собой слетел с ее губ.

Воздушный порт, и прежде многолюдный и говорливый, напоминал то ли базар, то ли трибуны с разгоряченными болельщиками.

– Мы на пороге хаоса, – ответил Андрей. – Самые пугливые бегут на север, а предприимчивые – на юг, подбирать, что плохо лежит.

Магдалина огляделась.

Люди, люди, люди. Оборванцы, простолюдины, ремесленники и лавочники, чиновники с затравленными глазами и темными от чернил руками, аристократы, окруженные кольцом из вооруженных слуг. Просторные, светлые одежды рядовых горожан; костюмы и громоздкие платья местной знати и заезжих европейцев. Расшитые золотом халаты азиатских купцов. А еще – сари, меха, атласные шаровары, чадры, хитоны.

Повсюду пылился разнообразный скарб – от кованых сундуков до простецких узелков. На чахлых газонах воздушного порта паслись лошади, ослы, мулы, коровы. Навьюченные верблюды флегматично взирали на суету сует, жуя жвачку и роняя тягучую слюну в пыль.

А высоко над запруженным людьми полем висели дирижабли. Те, что стояли на приколе, неспешно вращались вокруг причальных башен, отзываясь на жаркое дыхание ветра из Западной пустыни. Из труб вились слабые белесые дымки. На разной высоте дрейфовали воздушные суда, ожидая, когда освободится место для швартовки. Удалялись, пачкая небо черным дымом, уже принявшие на борт людей и грузы сигарообразные громадины: на север, на юг, на запад и восток…

– Многие из тех, кто стремится на юг, не выживут, – продолжил Андрей, – но это не пугает авантюристов всех мастей. Самые удачливые из них станут такими же богатыми, как Сети Второй.

Магдалина мало знала об Абидосе. Первое, что приходило на ум, – это руины гробницы Осириса, которым, если верить официальной науке, больше десяти тысяч лет. Какие тайны и сокровища могло хранить место упокоения главного бога Старого Царства, никто не знал, но поговаривали, что мировую биржу ожидал бы крах, если бы эти богатства всплыли из небытия.

А потом она увидела пришвартованный «Тион», и мысли об Абидосе отошли на второй план.

Причальную башню, занятую «Тионом», осаждала толпа. Вход на лестницу был перекрыт охранниками из портовой службы безопасности. Охранникам помогали матросы «Тиона», вооруженные винтовками с примкнутыми штыками. Купцы трясли перед лицами охранников туго набитыми кошельками, а мамаши подсовывали им под нос вопящих младенцев.

Всем нужно было попасть на борт дирижабля. Только цели и побуждения были разными. И, похоже, у Роланда имелись свои планы на арендованный у Матвея Эльвена дирижабль.

Андрей перевел дух, утер пот со лба. Затем решительно вклинился в толпу. Магдалине ничего не оставалось, как последовать за кузеном. Андрей, набычившись, работал локтями, прокладывая путь, а Магдалина ловила предназначенные им негодующие взгляды и проклятия, брошенные в сердцах голосами, похожими на шипенье пустынных эф.

Унылый мичман стоял на нижних ступенях и обмахивался форменной фуражкой, как веером. По его грязному от пыли лицу струился пот. Мичман узнал Андрея и приказал, чтобы Эльвена-младшего и Магдалину пропустили.

В образовавшуюся брешь поспешили сунуться самые настойчивые из осаждающих. Кто-то из матросов двинул прикладом, у зазевавшегося купца выбили из рук кошелек. Золотые монеты, точно яркие искры, высыпались толпе под ноги. Завязалась потасовка, крики и гомон зазвучали громче. Сладострастно захакали, раздавая удары, жадные до драки матросы…

Магдалина не оборачивалась. Подобрав юбки, она одолевала ступень за ступенью. В памяти был свеж сон о том, как твердый камень под ее ногами превращается в прах, а навстречу несутся припорошенные пылью плиты.

Ступень за ступенью, пролет за пролетом… Крики, как ни странно, не стали тише. С высоты все было слышно куда отчетливей. И порт звучал точно курятник, в который забралась пара лис.

А потом все растворилось в басовитом рокоте. Огромный, точно одна из Великих пирамид Гизы, тороидальный дирижабль – летающий подъемный кран – прошел в опасной близости над оболочкой «Тиона». «Бублик» опоясывал подвешенную на тросах решетчатую конструкцию, похожую на верхнюю часть Эйфелевой башни. Конструкция покачивалась, тросы обиженно ныли.

– Что это? – спросила Магдалина.

– Буровая платформа, – рассеянно ответил кузен. – Собственность «Промышленности Мосдея». Старикан спешит убрать свое добро от беды подальше.

Магдалина поглядела на юг.

Пустошь, которая начиналась сразу за забором, ограждающим порт, бугрилась застывшими волнами каменистых дюн. Пески простирались до горизонта и перетекали за горизонт, как перетекает через края лохани подошедшее тесто. На фоне бирюзы неба, чуть посеребренной росчерками перистых облаков, отчетливо виднелась фигура, свитая из черных вулканических дымов. Фигура не была плоской кляксой, она имела объем и походила на высокого тучного человека. Словно там, на юге, действительно проснулся после тысячелетнего сна ифрит, готовый в своей безудержной мощи созидать и разрушать.

– Магдалина! Андрей!

Этот голос показался ей единственной верной мелодией посреди утопающего в какофонии звуков дня. Первого дня после катастрофы.

Роланд стоял в проеме люка, ведущего на пассажирскую палубу.

– Эй, Роланд! – устало махнул рукой Андрей. – Привет! – Он тяжело привалился к перилам и сообщил: – Здесь к тебе важный гость.

Роланд перешагнул комингс, с привычной сноровкой сбежал по сходням на лестницу причальной башни.

– Магдалина! – Молодой капитан смотрел только на нее. Не на Андрея, не на гигантский «бублик» в небе, не на дымы вулкана, не на человеческий муравейник, в который превратился воздушный порт. Только на нее.