Предводитель мух - Дмитрий Суслин Страница 11

– Что такое? – удивились Краснобаев и Бочкин.

– Может горючее на исходе?

Посмотрели на датчик расхода топлива. Горючего навалом, хоть в Москву лети. Что же такое? Посмотрели в иллюминаторы и поняли в чем дело.

– Обледенение! – воскликнул Бочкин.

И точно, крылья их, особенно верхние, по передней кромке были покрыты льдом. Видимо слишком долго они в облаках витали. Там влажность большая, и мороз, вот и обледенели. А АН-2, самолет старой модели, единственный на сегодняшний день, не обеспеченный системой противообледенения.

– Придется возвращаться, – вздохнул Краснобаев.

– Да ты что? – возмутился Бочкин. – Что я по твоему маршалу доложу? Нет, мы должны подняться и зафиксировать разреженность воздуха. Понятно?

– Понятно. Но как?

– А вот так. Ты сейчас мне управление передашь, а сам полезешь на крылья и лед отколешь. Приказ ясен?

– Ясен. Но я же замерзну.

– Не замерзнешь. Я твое дело читал. Ты ведь гимнастикой йога занимаешься? Так?

– Так.

– А йоги ни жары стоградусной не боятся, ни холода. Так что вперед, Краснобаев. Мысленно я с тобой. Бери ледоруб.

Делать нечего. Приказ есть приказ. Передал управление самолетом Иван Иванович Бочкину, обвязался веревкой, чтобы самолет не потерять, взял в руки топор, который с пожарного щита снял, и через иллюминатор на крыло полез.

Ледяной морозный ветер встретил его со страшной злобой. Такой обморозит насмерть за десять минут. Ничего и сделать не успеешь.

Тогда Краснобаев действительно вспомнил свои занятия гимнастикой йоги, максимально расслабился и колоссальным усилием воли убедил себя, что ему ни по чем ни ветер ни мороз. Ветерок прохладный и приятный, воздух теплый и ласковый.

И странное дело. Получилось. Стало ему и тепло и сухо, и самое главное страх куда-то подевался. Вылез Краснобаев на крыло, закрыл за собой дверь, и как ни в чем не бывало, принялся лед от передних кромок крыла топором откалывать. Работал с огоньком, усердно и добросовестно. Только звон стоял в небесах. За пятнадцать минут очистил ото льда все крылья, а у АНа-2, как вы наверно помните, их целых четыре, и вернулся обратно в салон самолета. Закрыл иллюминатор, топорик на место повесил. Веревку от пояса отвязал, снова в моток скрутил, в ящик положил. Руки потер и себя осмотрел. Все ли с ним в порядке?

Все было в норме. Никакого обморожения или другого какого вреда, только щеки покраснели и уши. Довольный вернулся в кабину и радостно доложил:

– Приказ выполнен. Лед ликвидирован!

– Отлично! – похвалил его Бочкин. Очень он Краснобаевым доволен остался. – Не разочаровал ты меня, Краснобаев. Что ж, ко мне на базу никогда плохих пилотов не присылали. Знают, что генералу Бочкину неумехи не нужны. Принимай управление.

– Есть принять управление! – Краснобаев схватился за штурвал самолета и понял, что за эти двадцать минут уже успел по нему соскучиться.

Поднялись они на высоту пять километров, все что надо там сделали и спокойно вниз полетели. Все дела были сделаны. Пора было возвращаться.

И тут Бочкин увидел у ног Краснобаева мешок с едой, который ему Настасья Филипповна дала.

– Что это у тебя такое?

– Это вам жена еду в дорогу дала. Приказала поесть.

– Раз приказала, значит, приказ надо выполнять, – философски заметил Бочкин и развязал мешок.

А там еды было столько, что можно было роту накормить, а не только одного генерала. Даже кастрюля с супом горячим завернутая в пуховый оренбургский платок стояла. Вот какая заботливая жена была у Бочкина.

– Давай, Краснобаев, угощайся, – сказал Бочкин. – После сделанного дела, еда не грех, а награда.

Стали они кушать.

Только Иван Иванович много не ел. Во-первых, он вообще обжорой не был, во-вторых, стеснялся. Боялся, что генерал о нем плохо подумать может. Попробовал борща, один свежий огурец, одну котлету и два пирожка. Один с яблоками, другой с картошкой и мясом.

Генерал же в отличии от него, не стеснялся и наворачивал от души. Ел, пил, нахваливал свою жену, рассказывал, как с ней познакомился, когда еще молоденьким лейтенантом был и служил в Киевском военном округа под командованием генерала Разворотенко.

– Вот ведь время было. Золотое было время! Эх молодость, молодость! – вздыхал Бочкин и заедал свою грусть по молодым денькам очередной порцией еды.

Краснобаев даже не заметил, как мешок стал пустым. Зато Бочкин наоборот стал тугим и упругим, словно его воздухом надули, как шину от колеса.

Сидит Бочкин в кресле второго пилота, радуется, что метеоразведку произвел, хорошо и вкусно поел, сейчас домой вернется и маршалу доложит о состоянии воздуха. От радости он даже замурлыкал песенку «Как хорошо быть генералом», затем надвинул фуражку на глаза и слегка задремал, потому что час был все еще ранний.