Апостолы - Наталья Точильникова Страница 11

— Но Учитель! — воскликнул Андрей. — Я же не знаю языка. То есть санскрит, и то очень плохо.

— Поверь мне, это не проблема, — лукаво улыбнулся равви. — Далее! Яков, брат мой, будет апостолом Африки. Это очень сложная задача. Там слишком нестабильная ситуация, — Господь ободряюще посмотрел на Якова. — Но ты справишься. Иван — Франция, — ангелочек блаженно улыбнулся. «Ну конечно, Париж — для любимчиков», — зло подумал я.

— Симон — Америка, — продолжал Учитель, обращаясь к быку, — Варфоломей — Китай и Япония. Марк и Петр — Италия и Испания. Матвей — Северная Европа, — мой бывший сосед по спальнику не на шутку опечалился.

— Учитель! — протянул он. — Я бы хотел остаться с тобой.

— Сейчас важнее Северная Европа, чем твои писательские упражнения, — строго заметил равви. Матвей склонил голову. Верно, он очень хорошо знал, о чем идет речь.

— Филипп останется со мной, — наконец заключил Господь. — А теперь я благословляю вас! — и он простер над нами руки. Вдруг его лицо, руки, тело стали удивительно светлыми и прозрачными, словно солнце светило сквозь него, а там, где должно быть сердце, начала раскручиваться огненная спираль. Меня пронзила боль, я зажмурился и сжал пальцами виски. Через мгновение все кончилось, но я знал: во мне что-то изменилось. Я медленно открыл глаза, встретил тихий, спокойный взгляд Господа, мол, ничего страшного, все хорошо. Он улыбался.

Аудиенция была окончена, и все начали расходиться.

— Марк, Петр, задержитесь, пожалуйста, — приказал нам Господь.

— У меня к вам особое поручение, — сказал он, когда все остальные ушли. — Сейчас важны не столько Италия и Испания, сколько ваши бывшие учителя, Пьетрос.

— Иезуиты, Господи? — переспросил я. Равви улыбнулся.

— Да, это очень влиятельный орден, и он должен быть на нашей стороне. Поэтому вы поедите ни в Рим, и даже не в Мадрид, а в страну басков и встретитесь там со Святым Бессмертным Игнатием Лойолой.

— Но, равви, — сказал я. — Лойола давно уже не генерал ордена. Он отрекся от власти и ведет жизнь святого отшельника где-то в испанских Пиренеях.

— Я знаю, — Учитель усмехнулся при словах «святой отшельник». — Но ни одно важное решение орден не принимает без консультации с ним. Так что говорить надо только со святым Игнатием, а не с нынешним генералом. Не буду вас обнадеживать. Это очень трудная задача. Лойола донельзя упрям, как все баски. Но, надеюсь, хитер и понимает свою выгоду. Вы отвезете ему письмо.

Господь открыл папку, лежавшую перед ним на столе, вынул оттуда толстый запечатанный конверт и протянул мне.

— Да, еще, — продолжал Учитель. — вам понадобятся документы, — и он аккуратно разложил перед собой четыре паспорта. — Так вот, эти два — обычные паспорта с шенгенской визой, — и он вручил их нам. — А это — дипломатические паспорта. С ними осторожнее. Особенно не размахивайте. Этим вы только обратите на себя лишнее внимание. Пользуйтесь, но в крайнем случае, — и он протянул нам еще по паспорту.

— Удачи вам, — вздохнул он. — Вот возьмите! — и к прочим подаркам он присовокупил две пластиковые карточки. — Здесь по сто тысяч солидов, — пояснил он. — На первое время вам должно хватить. Но не слишком мотайте, — он выразительно посмотрел на моего напарника. — Марк, проследи! На тебя одна надежда. Вот билеты на самолет. Рейс завтра в девять утра.

Я обреченно посмотрел на Господа. Во-первых, я терпеть не мог самолетов. А во-вторых, никогда не вставал раньше двенадцати.

— Ничего не поделаешь, Пьетрос, — жестко сказал он. — Мосты разрушены прошлогодним наводнением. Поезда не ходят.

Он вздохнул.

— Я посылаю вас в пасть ко льву! Держите! — и он вручил нам по спутниковому телефону. — Если почувствуете что-нибудь неладное, сразу сообщите мне. Телефоны прямые, закрытая линия. Старайтесь пользоваться только ими. Ну, давайте обниму вас на прощание.

И он заключил нас в объятия. Марк, впрочем, не потерпел такого нарушения субординации, аккуратно освободился из объятий, преклонил колено и поцеловал ему руку. «Как я буду общаться с этим, мало того, что солдафоном, так еще и подхалимом, — грустно подумал я. — Вот, одарил Господь напарничком!»

Почувствовав себя богатым человеком, я первом делом направился на Пушку, в тамошний бутик. Марк угрюмо потащился за мной. В бутике я обзавелся шикарным пиджаком малинового цвета, блиставшего золотыми пуговицами с надписями «Nino Ricci», ярко-зеленым галстуком и итальянскими ботинками, якобы ручной работы. Марк только с ужасом смотрел на цены и осуждающе на меня.

— Да что тебе моих денег жалко? — наконец не выдержал я.

— Не твоих, а казенных, — уточнил Марк.

— У нас дипломатическая миссия, — попытался оправдаться я. — Мы должны быть прилично одеты.

— В нормальном магазине можно купить то же самое в два раза дешевле.

— Ты ничего не понимаешь! Здесь же гораздо круче!

Я уже переоделся в новый костюм и с отвращением запихивал в полиэтиленовую сумку свои раздолбанные кроссовки, потертые джинсы и черную майку с изображением рок группы «Homo militaris».

— Ничего не будешь себе покупать?

— Нет! — зло ответил Марк.

— Слушай! — обрадовался я. — Я тебе сейчас покажу такое место!

Вообще, я не знаток географии московских ресторанов, но у меня был друг, биржевой спекулянт и большой любитель подобных заведений, который меня несколько просвещал в этой области. И я потащил моего напарника на Гоголевский бульвар в ресторан «Репортер». Надо же как-то задобрить этого жмота. Все-таки работать вместе, никуда не денешься.

Мы оказались в мире зеркал и искусственной растительности и сели за столик с огромной вазой с фруктами посередине. Я широким жестом заказал две порции осетрины на вертеле, черную икру и бутылку Шампанского. Брови Марка медленно поползли вверх.

— Зачем это? — испуганно спросил он, и скромно взял из вазы яблочко голден.

— Gaudeamus igitur! — пропел я.

Марк еще больше насупился. Возможно, его знания латыни не хватило даже на это.

— Да не стремайся ты, все же за мой счет.

— За казенный, — тихо повторил Марк. И я понял, что он сдается. Осетрину, впрочем, он уничтожил, кажется, без всякого удовольствия. Принесли икру. Я взял ложку и сладострастно запустил ее в вазочку. Одна икринка кокетливо зависла с обратной стороны, и я слизнул ее языком.

— Икру ложками! — ужаснулся Марк и мрачно сделал себе бутерброд. Похоже, он тоже не был доволен своим напарником, то есть мной. Эх, Господь! Тоже мне! Хоть бы подбирал людей по психологической совместимости.

Шампанское мы уничтожили на паритетных началах. Но на Марка оно не оказало ровно никакого действия, что, верно, свидетельствовало о его привычке к крепким напиткам. Моя же веселость, и так немеренная после получения пластиковой карточки, теперь откровенно зашкаливала.