Бинти - Ннеди Окорафор Страница 11

Губчатый. Словно он был набит плотными комочками, как в молочном пудинге, который любила готовить моя мать. Я чувствовала, как вокруг меня струятся токи. Этот народ владел сложными и тонкими технологиями, встроенными в стены, а многие пропускали их через себя. Некоторые медузы представляли собой ходячие астролябии, это была часть их биологии.

Я получше приладила свою маску. Воздух, что накачивался в нее, пах, точно цветы пустыни. Такие маски делали женщины-кушитки. Им нравилось, когда все пахло цветами, даже их отхожие места. Но в тот миг я бы расцеловала этих женщин, поскольку, пока я разглядывала вождя, запах цветов ударил мне в нос и рот, и внезапно я представила себе их вождя, бредущего пустыней, окутанной сухим запахом цветов, что раскрывались только ночью. И успокоилась. Я не то чтобы почувствовала себя дома, поскольку в той части пустыни, где жила я, росли лишь едва пахнущие цветы. Но я почувствовала запах Земли.

Я медленно прекратила ветвить, и разум мой остался чистым и ясным, но не таким острым. Мне нужно было говорить, а не действовать. Так что выбора у меня не было. Я задрала подбородок и сделала так, как меня научила Окву. Я погрузилась в губчатый пол. И там, в недрах корабля, что принес смерть моим друзьям и юноше, которого я готова была полюбить, всем моим сверстникам с Земли, стремящимся на Оозма Уни, я простерлась пред тем, кто велел своему народу совершить моодж-ха ки-бира, что также зовут «великой волной смерти», над моим народом, – все еще сжимая в руках эдан. Я прижала лицо к полу. И стала ждать.

– Это Бинти Экиопара Зузу Дамбу Кайпка из Намиба, та, что… та, что выжила, – сказала Окву.

– Можешь просто называть меня Бинти, – прошептала я, не поднимая головы. Мое первое имя было коротким и двусложным, как имя Окву, и я подумала, что, может, вождю это понравится.

– Скажите девушке, что она может сесть, – сказал вождь, – и, если плоти корабля из-за нее будет нанесен хотя бы малейший ущерб, я покараю сначала тебя, Окву. Потом это существо.

– Бинти, – невыразительно и сухо проговорила Окву, – поднимись.

Я зажмурилась. Я ощущала токи эдана, они текли сквозь меня, дотрагиваясь до всего на своем пути. Включая пол подо мной. И я могла слышать его. Пол. Он пел. Но не словами. Просто выводил мелодию. Счастливую и безразличную. Ему было все равно. Я рывком поднялась и села, подвернув под себя колени. Затем глянула вниз, на свою грудь. Она была ярко-синего цвета. Я перевела взгляд на вождя.

– Мои люди творцы и создатели астролябий, – сказала я. – Мы используем математику, чтобы создавать в них токи. Лучшие из нас обладают даром настраивать гармонии такие тонкие, что они понуждают атомы ласкать друг друга, как любовники. Так говорит моя сестра.

Тут меня осенило, и я сморгнула.

– Я думаю, вот почему этот эдан работает на меня! Я нашла его. В пустыне. Одна дикая женщина пустыни как-то сказала мне, что это осколок старой, очень старой технологии, она назвала его «божьим камнем». Тогда я не поверила ей, но теперь верю. Он у меня уже пять лет, но стал работать на меня только сейчас.

Я ударила себя кулаком в грудь.

– На меня! На корабле, где вас полным-полно, после того, что вы все сделали… то, что сделали. Позволь мне говорить для тебя. Говорить для них. Чтобы больше никто не умирал.

Я опустила голову, прижимая эдан к животу, в точности как велела мне Окву. Я слышала, как за моей спиной перешептываются остальные. Они уже тысячу раз могли пронзить меня своими жалами.

– Ты знаешь, что они у меня отняли? – спросил вождь.

– Да, – ответила я, не поднимая головы.

– Мое жало – это мощь моего народа, – сказал он, – а они забрали его у нас. Это акт войны.

– Я знаю, как вернуть твое жало, – быстро сказала я. И вздрогнула, ощутив сильный толчок в спину. Что-то острое притиснулось к основанию шеи. Чтобы удержаться от крика, я изо всех сил кусала нижнюю губу.

– Расскажи о своем плане, – велела Окву.

Я быстро заговорила:

– Пилот благополучно проведет нас до посадочной площадки, затем я выйду из корабля с кем-то из вас, чтобы договориться с Оозма Уни и вернуть ваше жало… мирным путем.

– Это лишит нас преимущества неожиданности, – сказал вождь, – ты ничего не понимаешь в стратегии.

– Если вы нападете, вы многих убьете, но потом убьют вас. Всех вас, – сказала я, и зашипела от боли, поскольку жало, что кололо мне шею, вонзилось в нее сильнее, – прошу вас, я только.

– О вождь, Бинти не знает, как следует с тобой разговаривать, – сказала Окву. – Бинти не тронута цивилизацией. Прости ее. Она совсем молоденькая, она девочка.

– Тогда как мы можем ей доверять? – спросила Окву та медуза, что стояла рядом с вождем.

Как мне быть? – спрашивала я себя, тогда как лицо мое исказилось от боли, – бежать?

Я утерла слезы. Я все утирала и утирала, а они все лились и лились. Кошмар длился.

– Твой народ умеет хитрить, – фыркнула другая медуза, – особенно самки, такие как ты.

Несколько медуз, включая вождя, затрясли щупальцами; купола их колебались, что явно было признаком смеха.

– Пусть Бинти положит свой эдан, – сказала Окву.

Я в изумлении уставилась на нее:

– Что?

– Положи его, – велела она, – тогда ты будешь полностью уязвима. Как ты можешь быть послом, если тебе все время нужно защищаться от нас?

– Он позволяет мне понимать вас! – отчаянно крикнула я.

Он стал для меня всем.

Вождь махнул одним из своих щупальцев, как хлыстом, и все медузы до одной, все, что были в этом огромном зале, застыли. Они замерли так, словно само время остановило свой бег. Словно ударили морозы, и все живое превратилось в лед. Я огляделась и, когда ни одна из них не пошевелилась, осторожно проползла вперед и обернулась, чтобы увидеть ту медузу, что стояла позади меня. Ее жало было взведено и так и застыло там, откуда я убрала свою шею. Я поглядела на Окву, которая ничего не сказала. Потом на вождя и вновь опустила глаза. Затем, все еще с опущенной головой, отважилась вновь взглянуть на него.

– Выбирай, – сказал он.

Мой щит. Мой переводчик. Я попробовала расслабить мышцы рук. И была вознаграждена острой режущей болью. Я держала его так три дня. А до Оозма Уни оставалось всего пять часов. Я вновь попыталась разжать руки. Закричала от боли. Эдан пульсировал синим внутри своих черных и серых граней, я видела все его петли и завихрения. Он походил на одного из тех биолюминесцентных слизней, что обитали на отмелях озера в моем родном краю.

Когда я отдернула от эдана указательный палец левой руки, то вновь не удержалась от слез. Бело-голубое мерцание эдана расплылось у меня перед глазами. Суставы ломило, мышцы спазматически сокращались. Затем, осторожно-осторожно, я убрала средний и безымянный пальцы. Я так сильно прикусила губу, что ощутила вкус крови. Я несколько раз быстро-быстро вздохнула и постаралась разогнуть все пальцы сразу. Все мои суставы одновременно сказали «КРАК!». В черепе жужжали тысячи ос. Тело занемело, и эдан выпал у меня из рук. Я увидела его прямо перед собой и чуть не рассмеялась. Голубые токи, связывающие меня с ним, плясали над полом, области гармонии, созданной из хаоса.