Целитель. Спасти СССР! - Валерий Большаков Страница 11

Папа остро посмотрел на меня:

– А если бы у тебя были нужные детали, ты бы собрал свою ЭВМ?

– Только так, – заверил я его. – Да что сборка! Понимаешь, я хочу сделать не простую микро-ЭВМ, а именно персональную, такую, с которой мог бы справиться любой пользователь. Никаких перфокарт и лент! Сидишь, смотришь в дисплей… то есть в этот, в видеомонитор, с клавиатуры загружаешь программы – они тут же отображаются на экране. Понимаешь?

– Понимаю… – Отец аккуратно разрезал кусок своей запеканки надвое, потом поделил каждый кусочек и еще, и еще, пока не раскрошил всю порцию. – Монитор… Хм. Это было бы аллес гут, конечно… Слушай, а ведь так можно и фото выводить!

– О! – поднял я палец. – Ты понял! И фото можно, и тексты, и диаграммы – насколько памяти хватит.

– Это было бы очень даже гут, – папа крепко потер себя по щеке, так что рот скособочился, – но все упирается не только в мощность процессора и объем памяти, но и в программирование.

– Вот с этим полегче, – успокоил я его, – программы есть.

– Где?

Я постучал пальцем по голове. Отец подобрался.

– И ты сможешь запрограммировать работу этой своей персоналки? – спросил он недоверчиво, но как будто с затаенной надеждой. – Полностью? Все системы?

– Смогу. Сомневаешься?

Я-то не сомневался. У меня в голове разложен по полочкам опыт сорока лет работы.

– Не знаю… – Папа потер щеку в некотором замешательстве и задумался. – Вот что, сын, – он затарабанил пальцами по столу, выдавая свое волнение. – Иной раз даже такому закоренелому атеисту, как я, хочется уверовать в чудо. Я не буду с тобой спорить, но помочь – попробую. Только ответь на один вопрос… Обещаю, что больше его не задам. Вся эта твоя затея с персональной микро-ЭВМ… Это не очередное увлечение, как с тем мотоблоком, это серьезно?

– Очень, – веско сказал я.

– Хорошо, посмотрю, что можно сделать.

Дверной звонок прервал кухонную беседу.

– Я открою! – подскочила Настя.

Выбежав в прихожую, она щелкнула замком – и впустила шумство, смех и ойканье.

– Миша, это к тебе!

– Здрасте, Лидия Васильевна! – жизнерадостно поздоровался Изя Динавицер, возникая в дверях. С мелким, курчавым и лупоглазым Изей я учился с первого класса, а мама всегда его ставила в пример: «Ах, какой воспитанный мальчик!»

– Здравствуй, Изя, – улыбнулась мама.

– Ой, здравствуйте! – из-за тощего Динавицера выглянула Альбина Ефимова, тоненькая, с кукольным личиком – большие глаза в черной опуши ресниц, крошечный носик, изящный очерк губ. В классе она сидела напротив меня, во втором ряду. – Миша, привет!

– Привет! – заулыбался я, глядя на одноклассников со сложным чувством, как бы сочетая их нынешние образы с теми, которые они примут лет через двадцать. В лихие 90-е Изя махнет в Хайфу, спасаясь от перестроечного беспредела. Правда, попользоваться всеми благами Земли Обетованной удастся недолго – обкуренный палестинец зарежет Изю во славу Аллаха…

А вот Аля так и останется жить в Первомайске. Будет терпеть бандеровцев, пока муж горбатится в Европе. В 2013-м они переедут в Крым, а еще через год получат российские паспорта…

– Чай будете? – спохватилась мама.

– Ой, нет! Спасибо! – засмущалась Ефимова. – Мы просто так зашли. Рита сказала, что Миша вернулся, вот мы и… это… Ой, а загорел как! Ты на юге был?

– Балда! – попенял ей Изя. – Мишка на стройку ездил!

– Сам балда! Миш, расскажи!

Тут меня осенило.

– Бли-ин! Я ж фотки привез!

– Ой, покажи!

Оживились все разом, включая папу с мамой. Я сбегал в «берлогу» и вернулся с пухлым конвертом, куда была вложена стопка черно-белых фото.

– Вот! Это стройка. И вот…

Все по очереди рассматривали снимок, запечатлевший возведение корпусов завода в тайге. Стройотрядовцы в одних заляпанных штанах и касках выкладывали бетонные блоки, крепили огромные колонны, сваренные из толстенных уголков и швеллеров, а я на переднем плане мешаю раствор лопатой – все тело напряжено, а лицо перекошено.

– Неудачная фотка, – повел я носом.

– Так тяжело же! – уважительно отозвалась Аля. – А это кто?

Фотограф поймал момент возле бревенчатого сруба бани. Я рубил дрова, а рядом стояла Марина в белом халате и подбадривала.

– Наша врачиня, – отвечаю, чувствуя, как теплеют уши, наливаясь краснотой. Хорошо еще, никто на меня не смотрит, все увлеченно разглядывают фотоснимки, запечатлевшие мои трудовые подвиги.

Вот мастер, пригибаясь, вытягивает мускулистую руку в рукавице, как на плакате, показывая крановщику: «Майнай!» Здоровенный железобетонный ригель плавно опускается по месту, а меня видно на втором плане – вместе со всеми я вяжу проволокой арматуру. На следующем снимке подъезжает бетономешалка.

– А это где? – Аля тычет пальчиком в глянцевое изображение. Стройотрядовцы шагают по тропе между великанских кедров.

– А там же, только дальше в сопки. Это мы на выходном.

Аля с Изей жадно рассматривали фотографии и передавали родителям.

– Здорово… – завистливо вздохнул Динавицер. – А меня на все лето к бабушке услали…

– Ой, ну ладно! – подхватилась Альбина. – Пойдем мы!

– А запеканочку? – коварно вмешалась мама.

– Лопну же… – неуверенно сказала Ефимова.

– А по чуть-чуть?

И Аля сдалась. А Изя, как Аля.

– Садись, – встал я, уступая место девушке.

– Ой, да мы стоя! – покраснела Ефимова.

– Ну, щас! Садись, садись… Я себе табуретку принесу.

Вернувшись на кухню, устроился у холодильника, привалясь к его эмалированному боку, и понял, что мама не зря проявила гостеприимство с хлебосольством.

– Алечка, – зажурчала она, подкладывая Ефимовой кусочек своей пышной запеканки. – А девочек у вас в классе много?

Я усмехнулся, глядя на гостью: выкручивайся теперь, как хочешь! Но Альбина, невинное создание, даже не поняла подтекста. Да и был ли он? Это я, старый циничный мизантроп, способен углядеть пошловатый второй смысл в обычном вопросе! А мама ведь не зря вспоминала однажды, как заполняла анкету в школе, вступая в комсомол, и не сразу догадалась, что поставить в графе «Пол». Ну какой у них дома пол? Так и написала: «Деревянный»…

Ефимова похлопала глазами и ответила:

– Ну-у… где-то больше половины класса. А что?

– А кто из этой половины нравится Мише?

Изя невоспитанно хрюкнул.

– Ох, мать, ну ты как спросишь! – недовольно пробурчал отец.

– Да пусть, – ухмыльнулся я, – ей же интересно.