По дорогам Империи - Катэр Вэй Страница 11

– Правда, похоже, да? – и, не сдержавшись, захохотала во весь голос, заливисто и чисто.

Взрывник тоже рассмеялся. Давно, ох, как давно он так не веселился.

* * *

Утро началось еще до рассвета. Мальчика подняли, искупали, причесали и одели во все нарядное, яркое, с вышивкой, и даже сапоги напялить заставили, хотя до этого за все время он даже захудалых тапок не видал. Думал, что обуви у людей тут не предусмотрено вовсе. Есть обувь, у всех есть: и у отца высокие кожаные сапожищи, и у матери с сестрами закрытые туфли с нашитыми сверху побрякушками. Дополнительно – разноцветные ленты в волосах, бусы, браслеты.

– Ну, ничего себе, – разглядывал мальчик свое преобразившееся семейство. – Мы, никак, на праздник идем?

Отец дочищал и без того блестящий сапог.

– Урожай собрали, общину сдали, сегодня сход старейшин с дальних селений Совет держать будет и главному старосте отчет давать. День важный, сынок, не до гуляний мне. А ты погуляй, погляди, считай, в первый раз все увидишь уже, да денег на сладости не жалей. На, вот, держи, – и, сняв с пояса маленький мешочек, отсыпал всем троим по пять невзрачных, кривеньких монеток.

– Юр, – укоризненно покачала головой Инала, – не много ли раздаешь?

– Не много. Заслужили. Пусть вдоволь нагуляются.

– Ох, и балуешь ты их, Юр. Анята, спину выпрями. Доня, опять растрепалась, а ну косу поправь, – потом перевела взгляд на сына, обсмотрев с ног до головы, но промолчала, видимо, все в норме оказалось.

Взрывник сел на лавку уже прилизанный, одетый и переваривал услышанную информацию. Бесцеремонно сдвинув его в сторону, рядом плюхнулась Анята.

– Чего ты мрачный такой? Да не грусти, это дела для взрослых, для мужчин, а бабы и дети на Сход не ходють.

Доня добавила:

– Мы на ярмарку пойдем. Сегодня будет большой торг. Карусель, сладости, украшения всякие, ленты красивые. Ух, и накатаемся!

Анята заявила:

– А я все деньги тратить не стану, цацек у меня и без того хватает. Отложу половину, только на карусель пойду и погляжу, чего пришлые привезли.

– Ага, поглядит она, конечно, а главное – там Бадуг будет, важный, как сивуч брачующийся, – хихикнула вторая сестрица. – Хотя, почему, как? – хитро зыркнув на уже злющую Аняту, пискнула и проворно спряталась за широкой спиной отца.

– А ну, не баловать мне! – рявкнул тот. – Раз готовы, на выход, – скомандовал глава семейства и, поправив перевязь с новым, недавно купленным тесаком, размерами не уступающим прежнему, посмотрел на все еще хлопочущую супругу.

– Какая же ты красивая у меня, – тихо промурлыкал он в бороду и, обняв за талию, нежно погладил живот, поцеловал в губы.

– Ах, бесстыдник, – шепнула Инала, бросив застенчивый взгляд на детей.

Доня покосилась на живот матери и захихикала.

– Кажется, у нас скоро будет еще один братик, – веско заявила рядом сидящая Анята, – или сестра.

– Две! Девочки в нашей семье по двое родятся, – не заставила себя долго ждать и Доня, вставив свое мнение.

Глянув с укором на дочек, Инала покачала головой:

– Болтушки.

* * *

Мужчины на площади толпились и гомонили, что-то орали, махали руками, но Калин наблюдал за этим из соседнего проулка, и о чем шел спор, так и не расслышал. На карусели с сестрами он не пошел, в торговые ряды с матерью – тоже. Сказал, что Митька найти должен – договорились, и направился к дому деда.

Его, как еще не прошедшего инициацию, на совет, естественно, не допустили.

– Детям тут не место! – рыкнул один из «взрослых», у которого даже щетина на лице еще не успела пробиться.

Прослонявшись с четверть часа вокруг да около и толком так ничего и не поняв, подросток расстроился. Митька он тоже не нашел, хотя тот и обещал ждать у колодца.

«На ярмарку, что ли, пойти», – думал он, все же пытаясь хоть что-то разглядеть из-за спин столпившихся, как вдруг резкая боль в плече заставила грубо выругаться и по отработанной еще в той жизни науке уйти в перекат из опасной зоны.

Что произошло, Взрывник понял спустя миг после того, как увидел троицу ухмыляющихся подростков, подбрасывающих в ладонях камни. Изображая из себя крутых наглецов, просмешники, которые хорошо запомнили субтильного пацаненка еще с праздника Посевной, в ухмылке скалили зубы. Компания молодых обормотов во главе с Бадугом решила оторваться по прежнему сценарию…

– Ба! Кого мы видим! – театрально раскинув в римском приветствии руки, вперед шагнул белобрысый подросток с наглым и очень неприятным выражением лица. – Да никак наш несостоявшийся покойничек объявился! Ну, здравствуй, сродственничек.

В мозгу пролетели картинки, связанные с этим упыренышем, который вместе со своей шайкой уже не раз донимал Калина, и подсознание завопило тревогу, подсказывая, что нужно бежать, потому как сейчас его будут бить.

– Глянь, Бадуг, да этот пришибленный у батьки ножик стянул, – развязно вытолкнул сквозь зубы «помощничек» главбанды.

– Это он мне подарочек принес, как будущему мужу своей сестрицы, да, Калин? Ты же для меня его у батьки украл? Ну-ка, давай сюда мой подарочек скорее.

– А если он отцу расскажет? – забеспокоился третий, самый упитанный, чем-то похожий на мопса.

– Ну, про паука же не рассказал? – парировал наглый главарь. – Хотя, с пауком, конечно, перебор вышел, признаю. Но кто же знал, что ты так загнешься от его укуса. Меня Желтоспин тоже кусал, и ничего, жив, ток полихорадило немного, а ты, видать, хлюпик совсем, что чуть не сдох.

До Взрывника стало доходить, по чьей вине умер мальчишка Калин, и кто принес столько горя и переживаний этой семье. Семье, к которой за два месяца с небольшим он успел проникнуться сыновними чувствами. Выходит, именно этот Бадуг брачуется перед сестрой того, кого он вместе со своей шайкой тупых выродков нечаянно убил. Злость начала бурлить в душе мальчишки, разогревая кровь и подкачивая в нее адреналин.

– А если бы я умер, то что тогда? – выдавил он сквозь зубы.

– Ой, ну, подумаешь, неудачная шутка. Не умер же, – нагло заявил подросток и смачно плюнул Калину под ноги, у самого носа начищенного новенького сапога.

Вот только теперь перед ними стоял не совсем Калин, не тот деревенский, видимо, изрядно затравленный мальчуган, а человек, которому уже приходилось убивать, защищая свою жизнь, пусть и юный, но боец, прошедший азы боевой подготовки.

– Ну, че стоишь, бегом, сказал, я жду! Подобру отдавай, иначе сам знаешь, что хуже будет, – оскалившись, захихикал предводитель гнусным шакалом, и стайка поддакнула в тон вожаку. – А батьке скажешь: «Потерял».

– Ага, потерял, – хихикал, подхрюкивая «мопс».

Взрывник сделал испуганное лицо, при этом стараясь не заржать от осознания, в какое печальное положение попали эти деревенские, необученные увальни, привыкшие шугать мелких и слабых. И впрямь, шакалье. Очень захотелось их наказать.