Испытание на прочность - Александр Ярославцев Страница 103

Напрасно стоявшая рядом «Императрица Мария» пыталась огнем своих пушек отвлечь на себя внимание противника. «Ваграм», подобно бульдогу, намертво вцепился в «Париж», решив разделаться с более сильным противником.

На результативность стрельбы канониров капитана Леклерка очень влияли постоянные маневры корвета. Ведя борьбу с русским линкором, «Ваграм» был вынужден постоянно двигаться, ибо сильное течение сносило корабль в сторону. Впрочем, это не могло долго помогать храбро сражающемуся «Парижу». Против огня двух вражеских корветов он был бессилен, и гибель его была лишь вопросом времени.

Но стремление помогать друг другу было присуще не только французским морякам. Как только «Ваграм» открыл огонь по русскому флагману, в бой вступили два парохода, которым адмирал Нахимов предписал действовать по обстоятельствам.

Первым на врага устремился пароход под командованием лейтенанта Лазарева. Это был последний русский брандер из отряда графа Ардатова, так и не успевший получить свое вооружение в виде шестовой мины. Однако это ничуть не повлияло на решимость молодого командира идти в бой. Дальний родственник севастопольского адмирала без малейшего колебания бросил свой корабль в атаку, видя тяжелое положение «Парижа».

Вслед за ним на «Ваграм» устремился вооруженный пароход «Владимир». Его канониры мало чем уступали канонирам адмиральского флагмана, и уже после второго залпа носовой пушки русское ядро упало в опасной близости от борта императорского корвета.

Корабль Леклерка так и не успел дать новый залп по борющемуся с огнем «Парижу» и был вынужден начать маневрировать, чтобы дать отпор русским пароходам. Первым и наиболее опасным противником для императорского корвета, безусловно, был брандер лейтенанта Лазарева. Так что как только «Ваграм» совершил разворот, его канониры поспешили обрушить на брандер всю мощь своего правого борта.

С воем устремились чугунные ядра навстречу русским храбрецам, но расторопность комендоров и маневренность небольшого судна свели на нет меткость их выстрелов. Лишь только два ядра попали в капитанскую рубку парохода, но они были остановлены баррикадой из мешков с песком. Рекой хлынул на палубные доски желтый песок из разрушенной баррикады, но стоящий у штурвала лейтенант Лазарев совершенно не обратил на это внимание. Устремив азартный взгляд на врага, он уверенно вел свой брандер на таран вражеского корабля. Больше лейтенант ничего не мог противопоставить отлично вооруженному противнику.

– Алярм! Алярм! – разносились истошные крики по пушечной палубе французского корвета. Быстро сокращающееся расстояние между кораблями позволяло комендорам «Ваграма» дать еще только один залп по русскому брандеру.

Борт французского корвета вновь окутал густой дым пушечных выстрелов, и вновь результат стрельбы был удручающим. Пушкари императора Наполеона допустили слишком большой перелет, и все выпущенные по брандеру ядра упали за кормой русского парохода, неотвратимо приближавшегося к так называемой «мертвой зоне».

Впрочем, неудача в стрельбе нисколько не сказалась на действиях комендоров корвета. Они не опустили руки, а с лихорадочной торопливостью стали готовить орудия к очередному залпу, и удача не отвернулась от них. Русский брандер был всего в нескольких метрах от «мертвой зоны», когда с борта корвета вразнобой ударили две пушки. И оба выстрела оказались на редкость удачными.

Первое вражеское ядро полностью разметало защитную баррикаду перед капитанской рубкой парохода. Стоявший за штурвалом лейтенант Лазарев не успел испугаться попаданию вражеского снаряда, ибо второй чугунный шар, выпущенный вражеским канониром, снес ему голову.

Обезглавленное тело стало стремительно заваливаться на бок, увлекая вместе с собой и штурвал корабля, намертво зажатый в стиснутых пальцах лейтенанта. Упади Лазарев на пол, весь его героический замысел пошел бы прахом. Вместо задуманного таранного удара корвет получил бы лишь сильный, но не смертельный для него толчок, и исход всего боя вновь повис бы на тонком волоске. Положение спас находившийся рядом с лейтенантом матрос Митрохин. Он стремительно схватил штурвал и удерживал его в нужном положении до самого столкновения.

Все, кто был на борту «Ваграма», ожидали чудовищного взрыва мины, но его не последовало. Только сильный удар и противный скрежет были результатом русской атаки, но этого оказалось достаточно, чтобы вывести корвет из строя.

Нос разогнавшегося парохода пробил борт «Ваграма» с такой легкостью, будто он был картонным. Сквозь ужасный пролом в трюм неудержимым потоком хлынула морская вода, бороться с которой было невозможно.

Кроме пробоины была повреждена паровая машина судна. От сильного удара лопнули котельные трубы, и струи горячего пара ударили по находящимся вблизи людям. То, что творилось в этот момент в машинном отделении, трудно описать словами. Обожженные паром люди метались в тесном пространстве и гибли в ужасных мучениях.

Когда «Владимир», идущий вслед за брандером Лазарева, приблизился к «Ваграму», все уже было кончено. Вражеский корвет медленно погружался в воду. Напоследок пароход дал пушечный залп по противнику, но едва только с корабля стали спускать шлюпки «Владимир» прекратил стрельбу.

К этой минуте «Тулон» находился не в лучшем положении. Сказалось превосходство русского флагмана в числе пушек и мастерстве его комендоров, которые каждым залпом своих орудий нещадно громили врага. На корвете были сбиты обе мачты, паровая труба, был сильно разбит весь левый борт судна.

Сам «Париж» имел двенадцать пробоин, сильное повреждение всего такелажа и рангоута. Особенно пострадали все три мачты флагмана и надстройки бака. Возникший на носу пожар был вновь благополучно потушен действиями лейтенанта Корна, однако на этот раз ему все же пришлось отправиться в лазарет.

Все это время адмирал Нахимов мужественно оставался на своем месте. С каждым разом ему все труднее и труднее было поднимать к глазам свою подзорную трубу, но, несмотря на это, Павел Степанович продолжал командовать сражением.

Четверо офицеров его малочисленной свиты уже были убиты или ранены, но сам адмирал был словно заговорен от вражеских ядер и бомб. Если кто-то падал замертво, Нахимов только крестился и тихо шептал слова молитвы. Когда же появлялись раненые, адмирал категорически требовал отправки их в лазарет.

К концу сражения возле него остались только двое – капитан корабля Колычев и его второй помощник, старший лейтенант Зимин.

– Петр Никанорович, передайте комендорам батареи, что я недоволен их стрельбой, – обратился адмирал к Зимину.

– Слушаюсь, Павел Степанович, – козырнул офицер и стремглав бросился по залитым кровью палубным доскам исполнять приказ адмирала. Нахимов знал, чем подстегнуть комендоров батареи. Недовольство адмирала было для обожавших его матросов самой страшной карой. Однако не успел еще Зимин дойти до батареи, как пушкари полностью реабилитировали себя в адмиральских глазах. Выпущенные батареей бомбы поразили паровую машину корвета, и сильный взрыв потряс вражеский корабль. Вместе с густыми клубами белого пара в небо взметнулся черный столб дыма, которого с каждой секундой становилось все больше и больше.