Мститель. Офицерский долг (сборник) - Валерий Шмаев Страница 10

Разбудил Виталика через три с половиной часа, когда уже начал вырубаться сам. Уже без четверти двенадцать, жарко, солнце здорово печет. Так что пришлось соорудить над Виталькой небольшой навес. Он даже не проснулся, хотя спал беспокойно, дергался и негромко разговаривал сам с собой. Одна из его особенностей, он иногда просыпается, когда разговаривает во сне. В разведке с ним будет, мягко говоря, сложно, да и среди немцев не уснешь. Озадачил его конструкцией пулемета, заполз под коляску мотоцикла, наказал разбудить меня в три и тут же отрубился.

Проснулся сам. В пять. Отдохнул здорово. Виталик в своем репертуаре, будить меня не стал. Он всегда обо мне заботится, и война на него никак не повлияла. Поступает так, как он считает нужным. Все в ажуре. Пулемет вычищен, и заправлена новая лента, наша одежда отчищена от пыли, на втором туристическом коврике разложен импровизированный стол, открыты банки с консервами, лежат галеты и фляга с водой, даже стаканчик складной где-то нарыл.

Вот жук! Два хомяка в одной команде – это страшная сила. Пока обедали, налил ему полстакана из личных запасов, потом еще пол, надо снимать ему стресс. Себе не стал, мне еще бдить. Кстати, Виталька крайне редко ест один и вообще может не есть целый день, и с утра ест мало, только кофе, а кофе у нас банка только была, и она уже закончилась. Так что, когда подвернутся продвинутые фрицы, надо отжать. Необходимо заботиться о подчиненном. Все, уснул. Опять как выключили, устал он все же.

У меня был только один выход. Мы могли двигаться только вечером, ночью или ранним утром. Двигаться днем я не могу. Я не знаю языка, и первый же вопрос праздного фрица приведет к сшибке, после которой затравить меня будет делом техники и очень короткого времени. К сожалению, мы не могли просто зайти в деревню и спросить дорогу. Нет, я не опасался, что меня выдадут, это может быть несколько позже. Я боялся оставить любой след, даже просто след остановки. В движении и в потоке мы незаметны. Как только мы остановились, мы выделились. Сейчас немцы не знают, что нам нужно на запад. Они нас там не ищут, а искать они начали часов в девять. Если нас и ищут, то по дороге к фронту или трясут ближайшие деревни. Пока они не прочесывают леса, потому что маршевые подразделения на это не рассчитаны, а тыловые и фельджандармы заточены на выявление разведки противника, вот таких вот лохов, как мы с Виталькой, проверку документов и нарушения внутри своих подразделений. Они не ищут партизан, они пока слова этого не знают, хотя здесь Белоруссия рядом. Окруженцев там осело много, и слово «партизан» немцы выучат быстро. Они вообще очень быстро учатся.

Можно было бы сбегать на дорогу и отловить кого-то там. Сейчас по ней идет поток частей, к фронту, и идти они будут до самого вечера, но простой солдат мне не нужен. Ну если только отдать его Виталику, чтобы он того зарезал, пусть учится. Но у простого солдафона из маршевого батальона карты не может быть в принципе. Надо искать местных связистов, а для этого необходимо найти хотя бы нитку связи.

Пока я чесал репу и напрягал мозги, а Виталька спал, карта приехала к нам сама. Вернее, прибежала. Сначала я услышал тарахтение мотоцикла, потом короткую очередь. Толкнув Виталика, схватил бинокль и выглянул из подлеска. Впрочем, бинокль не понадобился, и так все прекрасно было видно. По полю мотоциклист гонял девчонку. Немцев было трое. Водитель пытался отжать девчонку к дороге, а два его приятеля, заходясь, ржали, передавая друг другу здоровенный пузырь, причем тот, что сидел за водилой, периодически одиночными постреливал в воздух из автомата.

Девчонка истерично металась по полю и громко визжала. Неожиданно тот, что сидел в коляске, свесившись, схватил девчонку за подол платья. Треснула тоненькая ткань, оголилось плечо, но девчонка вырвалась и припустила прямо к лесу. Я мог завалить уродов одной очередью, но у меня не было такого оружия, как у них, а выстрелы наверняка услышат на дороге, если там есть зрители.

Девочка почти добежала до перелеска, но по прямой водила наддал, и тот, что сидел в коляске, схватил ее поперек и затянул на колени. Мотоцикл докатился до перелеска и заглох, с девчонки ободрали платье и бросили на землю. В общем, все было понятно – победители развлекались. Один держал девчонку за волосы и руки, второй пристраивался между разведенных ног, третий с удовольствием на все это смотрел, посасывая из оплетенной соломой бутыли, как потом оказалось, весьма неплохое вино.

Что может сделать хорошо подготовленный человек, вооруженный двумя ножами, объяснять никому не надо. Особенно когда его совсем не ждут. Того, что держал девчонку за волосы, я завалил штыком в спину. Он был очень уж здоровым и, похоже, самым опасным. Второму с ходу пробил ногой в голову, как по футбольному мячу. Фриц так удобно раскорячился. Третий стоял слева и как раз запрокидывал голову, накатывая очередную порцию. Нож я оставил в трупе, поэтому со всей дури засадил ему по висюлькам кулаком. Немец фальцетом взвыл, сложился пополам и, рухнув на колени, свернулся на траве калачиком, зажмурив глаза и тоненько попискивая. Видимо, в экстазе. И сразу напомнил мне неродившегося младенца, которого на плакатах рисуют. Блин! Как же они называются? О! Эмбрион! Только эта скотина в пару десятков раз больше размерами.

Я еле успел сказать: «Живым», и Виталик вместо приема «приклад по черепу» исполнил прием «приклад в душу». Я планировал взять живым одного, а получилось двое. Здоровый, но неживой немец завалился прямо на девчонку, и визг немного приглушило. Требовалось срочно выключить звук, а то у меня образовалось много дел. Подсунув руки под правильного немца, я нащупал сонную артерию. Девчонка задергалась сильнее, но опыт победил, и она отрубилась. Что ж, пусть поваляется. Я столкнул с нее пока единственный трупешник, а то задохнется ребенок. Немцев надо было срочно раздеть, причем догола. Чем мы по-шустрому и занялись, только сначала развернули и закатили мотоцикл в подлесок, насколько это было возможно. Очень удачно они нам форму привезли, и по размеру подходит. Витальке, правда, будет великовата, ну да ладно, не ателье готового платья. Не понравится, сбегает на дорогу и выберет по размеру.

Сначала в четыре руки раздели и разули «зафутболенного». Заодно и связали в положении руки сзади. Справились достаточно быстро, потом накинули его мундир на девчонку. Чисто чтобы под закатывающимся солнцем не обгорела. Говорят, вечерний загар самый стойкий, да и белизной своей смущает да выпуклостями, и, по ходу, не меня одного. Вон как «зафутболенный» глазами зыркает, обломали мы ему весь кайф. Ну да он в сознании и молчит, иногда даже жестами я бываю очень убедителен. Впрочем, «живой пример – покойный Иван Иванович» лежит рядом и не питюкает. Пусть только что-нибудь вякнет, ляжет рядом моментом. А рожу я ему капитально разнес! Приятно на него посмотреть. У меня сейчас такое настроение, что я ему все зубы вырежу штыком и совершенно без наркоза.

Так, теперь «эмбриона», тоже здоровенная скотина. Вот с этим уродом сложности, он разгибаться не хочет. Нейрон ему на воротник! Он вино мое уронил! А чем я фемину нашу буду отпаивать? Не. Есть немного, где-то с четверть. Ну ладно, живи пока. Повторим прием «сонная артерия». Можно было бы и по башке ему съездить. А если прибью под настроение? Он мне живой нужен, пока. Ненадолго. До вечера, не дольше. Опять в четыре руки раздеваем «европейского освободителя» и связываем, разумеется.