Стеклянный меч - Андрей Лазарчук Страница 10

Чак ещё раз задумчиво похлопал себя по карманам, будто ожидал, что там самозародится фляжка со шнапсом или ломоть прессованного окорока по-пандейски: с орехами и пряными травами. Пандейцы засаливают мясо между двумя дубовыми досками, под гнётом, потом вялят на сквозняке… я мотнул головой, отгоняя наваждение; начнёшь думать об еде и всё, не сможешь соскочить с крючка…

– Мы проторчали на месте две недели, жгли костры из плавника, дыму было… Потом решили сходить на юг, ребята как раз с гор спустились, принесли много мяса. И тут появился самолёт. Не такой, как в «Принце Кирну», а… как будто ракета с крыльями. И звук от него – то ли свист, то ли шелест. Но я сразу понял, что это самолёт. Прошёл он над нами сначала высоко, потом вернулся – уже сильно ниже. А потом вижу – он над самой водой к берегу летит и так как бы раскрывается снизу, и получается лодка с крыльями. И, понимаешь, садится прямо на воду. Брызги… В небе был, казался не очень большим, а тут на воде – как корабль. Две лодки откуда-то выпрыгнули, пошли к берегу. Я звено бойцов отправил в скалы прятаться, а остальных выстроил парадной шеренгой – ждём. Ребята, конечно, очко зажали, но держатся хорошо. Эти подплывают и начинают выгружаться, нас в упор не видят. Тюки вынесли какие-то, площадку ровную расчистили, быстренько шатёр поставили. Мы стоим, как дурни с помытыми шеями. Потом выходит из шатра длинный такой, весь в белом, белая фуражка с крестом. И с ним ещё один, тоже в белом, но маленький, в очках. И они к нам идут. Я командую «на караул!», честь отдаю, длинный мне тоже козыряет, я представляюсь, мол, полковник Императорской Гвардии Лобату, ищу встречи с представителями Островной Империи. Он тоже козыряет, фрегат-капитан как-то-его-там, и приглашает в шатёр для переговоров. А маленький пристально так очёчками круглыми смотрит, и я вдруг понимаю, что он здесь главнее, но прячется в туман… Я тебя не утомил? Меня, кажется, с твоего курева на болтовню прожгло.

Чак помотал головой. С его лицом происходило что-то необычное: правая половина будто застыла, а левая кривилась в гримасе, и я испугался, не случился ли с моим другом удар? Но вроде нет – он обхватил лицо руками, что-то пальцами крепко поправил и уставился на меня поверх впившихся в скулы пальцев круглыми глазами без ресниц.

– Я посчитал, – сказал он. – Мы как раз в этот день на прорыв пошли. Сил уже не было…

Конечно, он не хотел укорить меня, ничего такого в виду не имел, а просто вспомнил тот ужас… я знал об этом прорыве в достаточных подробностях, в «Птичке» же сидели в основном бывшие офицеры Маленькой Империи – не гвардейские, а армейские, они меня не видели раньше, а если кто-то и видел, то промолчал, – но меня Чаково «сил уже не было» прошило насквозь, и хоть не было моей вины ни в чём, даже наткнись мы на архи в тот же миг, как вышли на берег, ничего бы не изменилось, потому что у них не было ни малейших намерений спасать нас… в общем, я почему-то испытал сильнейший ожог стыдом, который был мною совсем не заслужен, но я его испытал…

Армия спускалась с гор пятью колоннами, по разным тропам – впереди шли гвардейцы, потом солдаты, потом мирные. Республиканцы поставили артиллерию на прямую наводку и били шрапнелью. Когда пушки удалось захватить, в строю остался только каждый третий. А когда наши вышли из ущелий, появились танки. Много танков.

Вроде бы кто-то видел, как Динуата, наводившего трофейную пушку, разнесло в клочки ударившим под щит снарядом. Никто не ушёл с того поля – разве что несколько сот мирных, затаившихся в ущелье. В плен из армии попало человек шестьсот, почти все раненые. Из Гварди – ни одного.

Вернее, только я. Хотя позже и в другом месте, но всё же…

Я встал, покачнулся. Слишком резко встал. В глазах потемнело. Пришлось ждать, согнувшись и упершись руками в колени, пока темнота не рассеется. Чак, кажется, этого не заметил.

Вода в котелке дымилась. Я убрал его с огня и бросил в воду горсть «чая» – измельчённый древесный гриб. Говорят, он даже полезный.

Пусть постоит.

Эхи всё не выбирался из ямы, я заглянул – он лежал в позе зародыша. Что-то мне не понравилось, я спустился в яму, тронул его за плечо, потормошил. Эхи не реагировал. Я оттянул ему веко. Глаз закатился. Живой…

– Чаки!

Вдвоём мы выволокли Эхи из ямы. Почему-то он казался очень тяжёлым.

– Кто это? – спросил Чак.

– Один архи, – сказал я и посмотрел на Чака. – Тоже мой друг.

– Умеешь ты выбирать друзей, – буркнул он.

– Ну, тебя-то я не выбирал, – сказал я. – Назначили.

– А в глаз? – спросил Чаки.

– А потом обоих потащишь?

Он посмотрел на меня, на Эхи, снова на меня.

– Уговорил, – и противно, в своей старой манере, хрюкнул. – Хочешь сказать, что его нужно тащить?

– Да желательно бы, – сказал я. – Он меня тащил.

– Этот шибзд? – не поверил Чак.

– Угу. Потом расскажу…

Мне надо было сесть, а лучше лечь. Но сначала чаю…

* * *

Наконец решили так: Чак несёт на плечах Эхи, а я иду впереди с шестом и прокладываю дорогу по болоту. Я хотел было сказать, что при моём-то нынешнем весе я везде пройду, а Чак с ношей провалится где-нибудь на сгнившем бревне, – но не стал. Кто-то должен нести, а кто-то – прощупывать путь, и другого не дано. Нести я не мог, так что…

Всё, однако, закончилось благополучно – я как нацелился на белые брёвна на том берегу, так и шёл, не сбиваясь. Ну да, два раза провалился повыше колена, но вылез сам, так что это не в счёт. Наконец мы выбрались на твёрдое.

Я сказал «закончилось благополучно»? Извините, соврал…

Когда шлёпали по грязи, это сдвоенное «чвак-чвак, чвак-чвак, чвак-чвак» не давало понять, что вокруг очень уж тихо. И потом ещё с минуту – пока аккуратно располагали на земле Эхи, пока удостоверялись, что он живой, пока что-то говорили друг другу, пока наконец сердце не перестало колотиться в уши…

Первым неладное почуял Чаки.

– Тихо… – сказал он.

Я подумал, что это команда, и на всякий случай пригнулся.

– Непонятно… и нехорошо…

– Что?

– Я же говорю – тихо вокруг. Не должно… Слушай.

Я стал слушать и понял, что да, действительно – как-то ненормально тихо. Даже птицы молчали, а на той стороне болота их было хорошо слышно.

– Князь…

– Да?

– Пусть этот тут полежат, а мы с тобой сходим посмотрим…

Я посмотрел на Эхи. Тот уже не выглядел мёртвым, а выглядел спящим.

– Тэ-тэ, – сказал я.

– Что?

– Так точно. Сейчас пойдём. Только…

Я развязал наш вещмешок, вытряхнул из него всё. Взял нужный свёрток, развернул.

– Тебе или мне?

Чак скользнул взглядом по револьверу.