Статуя как процесс - Анатолий Пушкарёв Страница 10

Некоторое время Егор смотрел на неё, испытывая чисто эстетическое удовольствие, затем осторожно высвободил руку, сел, встал на ноги. Стараясь не шуметь, надел брюки, накинул рубашку в рукава, обулся.

– Ты куда, Егор? – полусонным голосом спросила Жанна, чуть приоткрыв глаза.

– В туалет.

– На первом этаже, налево, а потом иди ко мне, – Жанна легла на спину, закинув руки за голову и вытянув ноги.

Егор вышел в коридор, дошёл до приоткрытой двери с полосой света из неё. Остановившись, Егор взялся за ручку и начал медленно открывать дверь.

– Проходи, Егор, присаживайся, – неожиданно раздался громкий, уверенный голос из комнаты.

Егор вздрогнул, застыл на секунду и вошёл в комнату.

Пол комнаты был устлан цветастым ковром, на стенах – полки с книгами, статуэтки, цветы в горшках, кресла, диван, на диване лежала охапка синих шарфиков и косынок. У окна – большой винтажный письменный стол. На стене за столом два портрета: Достоевского и Толстого. Исписанные от руки листы бумаги покрывали всю столешницу. За столом сидел старик, с пронзительным, даже злым, реалистичным взглядом, в руке – красивая, сверкающая какими-то кристаллами, ручка.

Егор узнал в нём старика из маршрутки и смотрел на него удивлёнными, широко раскрытыми глазами.

– Садись, садись, – сказал Фёдор Львович, указывая на кресло.

Егор сел.

Покачивая головой, писатель с укором и жалостью смотрел на Егора.

– Так вот, Егор, запомни – Ты не знаешь, кто ты, и не надо тебе знать об этом. Юля тебе больше не жена. Заканчивай играть в эти свои «игры разума». То есть вы разведётесь, а ты уже полюбил Жанну, и будешь жить с нею. И ребёнок у вас будет.

– Что за бред вы несёте, откуда вы меня знаете? – опомнившись от секундного замешательства, проговорил Егор.

– Да-а-а, неважно… Ну, Жанна рассказала, она мне… как вторая дочь. Так вот, ты уходишь от Юли к Жанне, вы вместе живёте в Беловске, и у вас появляется ребёнок, счастье родителей, всё такое… Но до этого студент может тебя поранить… Он Жанну сильно любит. А может и так всё обойдётся… Я ещё посмотрю…

Возмущению Егора не было предела:

– Какое тебе…,вам, дело до моей личной жизни, кто вы такой вообще?

Фёдор Львович откинулся на спинку кресла и, указывая на собеседника красивой ручкой, сказал:

– При всей твоей проницательности, свободе, м-м-м… иллюзорной, надо сказать, и, я бы сказал, бесконтрольном анархизме, ты должен был заметить, что эта свобода, некоторым образом, весьма условна.

Егор решительно встал и направился к двери:

– Да пошёл ты со своими нравоучениями!

– Перефразируя известное изречение: послушание, послушание и послушание – вот, что должно быть девизом каждого м-м-м… Идите к Жанне, любите её, боготворите её, и тогда всё у вас получится! Я гарантирую! – крикнул ему вслед старик, наклонился к бумаге и начал писать.

Егор вышел в коридор и, сделав несколько шагов по направлению к спальне с Жанной, остановился, развернулся к выходу, миновал комнату Фёдора Львовича, и, спустившись на первый этаж направился к выходу.

Но дальнейшие шаги дались ему с большим трудом. Егор шёл словно сквозь какую-то вязкую, плотную среду, как бы в рапиде или пантомиме, с гирями на руках и ногах. Таким образом, он всё-таки добрался до входной двери дома, вышел на крыльцо. Каждый шаг давался с неимоверным трудом.

На крыльце его, наконец, отпустило, и он быстро зашагал к калитке и вышел на улицу.

Светало. Навстречу беглецу шёл местный житель, старик, ведущий за верёвку корову.

– Здравствуйте, а как пройти к станции? – спросил у него Егор.

– Станция далеко, а автобусная остановка, – идите прямо, через мостик пройдёте, выйдете на шоссе, там увидите. Скоро как раз и автобус.

– Спасибо.