Резидент галактики - Леонид Моргун Страница 10

– Какое расстояние до нее?

– Полтора километра… километр восемьсот… два… Она отрывается!..

– Не приближайтесь! Держите ее в зоне видимости. Черт знает что! – в сердцах сказал полковник. – Впрочем, это может быть обычный аэростат или любительский дирижабль.

В 17 часов 34 минуты 22 секунды «тарелка» резко изменила курс и направилась в сторону Нанта. Через 8 – 10 минут она должна была пройти над районом, в котором в обстановке глубочайшей секретности велось строительство оборонного объекта.

В 17 часов 38 минут 12 секунд капитан Периньоль получил приказ атаковать объект, который до сего времени не отвечал на радиосигналы, не подчинился требованию приземлиться, несмотря на то, что оно было произнесено на общепринятом языке воздушных знаков и подкреплено несколькими трассирующими пулеметными очередями.

К сожалению, до сих пор не удалось выяснить, кто именно отдал этот приказ. Магнитофонная запись разговоров оказалась стертой именно в этом месте, а потом вообще безвозвратно утерянной. Представители военного командования, находившиеся в этот момент на базе, настаивали на том, что движимый патриотическими чувствами, Периньоль принял решение по собственной инициативе.

В 17 часов 40 минут 21 секунду капитан Периньоль произвел по объекту залп двумя ракетами класса «воздух-воздух»…

* * *

В первые мгновения Амаурина даже не поняла, что произошло. Разумеется, она давно заметила неказистый летательный аппарат, старавшийся привлечь к себе внимание. Это была тяжелая, неуклюжая машина из непрочных, плохо склепанных алюминиевых сплавов. Она передвигалась, сжигая неимоверное количество углеродсодеожащих веществ. Однако настораживало присутствие в ней живого существа. Если машина использовала его мозг или биологические поля, она была вдвойне опасной.

Ракеты разбились о силовое поле. Лишь один из осколков оболочки угодил в микроскопическую точку в сплетении силовых линий и опалил кожу Амаурины жаром и яростью раскаленного металла. Этот удар мгновенно пробудил в памяти второй закон ее существования – неустанно бороться с врагами!

Врагами Амаурины и ее Хозяев были все существа, не умеющие думать, дышать, чувствовать, существующие не ради счастья существования и созидания, но для подавления и уничтожения всего прекрасного, дарованного Природой – холодные бездушные машины, восставшие против своих создателей, омертвляющие и разрушающие биологические цивилизации, захватывающие все новые и новые участки космоса.

Летательный аппарат, безусловно, был врагом, ибо он не только предпринял попытку уничтожить Амаурину, но и воспользовался при этом организмом и мозгом находящегося в нем порабощенного живого существа. Ударом плотного потока частиц Амаурина распылила аппарат на атомы. Однако частицы без вреда прошли сквозь органическую ткань.

Капитан Периньоль безумным взором проводил «тарелку» и еще крепче вцепился в шелковые стропы парашюта. Органические ткани выдержали удар, но синтетический комбинезон и белье рассыпалось в прах. Капитан был наг, как Адам…

* * *

Следуя над океаном, Амаурина распылила шесть рыболовных траулеров, сухогруз, самолет «Боинг-747», выполнявший рейс Монреаль-Ливерпуль… Пролетая над территорией Канады, уничтожила завод-автомат по производству кока-колы, деревообрабатывающий комбинат, два истребителя, шесть радарных установок, одиннадцать ракет класса «земля-воздух», спутник, железнодорожный состав, вычислительный центр и бетономешалку…

В то же время в ней зародилась неуверенность в правильности своих действий. При каждом ударе по механизмам обнаруживались содержащиеся в них существа, которые мучительно напоминали ей кого-то… Врагов? Друзей? Она старалась щадить их, но они все равно гибли, падая и расшибаясь, ломая свои хрупкие кости, такие жалкие и беспомощные в руках их Вещей…

Покоривших?

Ей были известны случаи, когда разумные существа вступали в симбиоз с машинами, в целях достижения мнимого бессмертия имплантировали себе машинные органы и сами постепенно превращались в машины. Порой они, создав разумные, самообучающиеся аппараты, развязывали в них стремление к самоусовершенствованию, которое приводило к желанию освободиться от власти создателей… Но эти машины стояли на несколько порядков выше тех бестолковых и грубых образчиков, которые она так стремительно уничтожала.

Крошечный, едва уловимый червячок сомнения зашевелился в Амаурине. А что, если она ошиблась? Если не они, а им покорны железные монстры с электрическими движками и примитивными системами управления?..

Молчаливая, незримая и неощутимая, пролетала Амаурина над тайгой, над лесами и перелесками, болотами и пустошами, над озерами и реками, все пристальнее вглядываясь в лица обитателей планеты, в механизмы, которыми они пользовались, но уже не уничтожала их, а размышляла.

Она опускалась все ниже и ниже, все более и более замедляла свой полет, и наконец тяжело и беззвучно прилегла на поляну, которую с одной стороны окаймлял густой лес. С другой стороны тихо журчала речка, в водах которой плескались живые существа. При виде ее они с паническими криками бросались прочь.

* * *

Позавчера отзвенел последний звонок, и для деревенских ребятишек наступили долгожданные каникулы. Лето обещало быть жарким. Уже сейчас стояли знойные дни, правда по вечерам прохладный ветерок пробирал ознобом их загорелые тельца, но беготня, шумные игры и костры в ночном согревали их лучше, чем пиджаки и фуфайки, всученные заботливыми мамашами.

Лошадей в колхозе еще держали, хотя и много указаний насчет замены их «железными конями». Да и дети обожали своих четвероногих любимцев, знали характер и норов каждого. И не было для них большей радости, чем отправиться в ночное с табуном под начальством старого конюха дяди Сени.

К вечеру поужинали огурцами, картошкой, яйцами, салом. Дядя Сеня, как обычно, принял четвертинку «первача», как он говорил, «от вечернего ознобу», и теперь заливисто храпел поодаль от компании ребятишек, которые, сгрудившись у костра, слушали страшные истории конопатого Грицко. Рассказывал он мастерски, на разные голоса, отчаянно жестикулируя и скаля зубы.

– И вот ночью… – шептал он, закатив глаза, – слышит баба чей-то голос: «Отдай, баба, мою руку!» Баба молчит. Опять: «Отдай баба, мою руку!»…

Маленький Степа заплакал.

– Хватит тебе, Грицай, детей пугать! – сердито сказал Андрюша Голованов, серьезный светловолосый мальчик лет четырнадцати. – Вечно ты со своими ведьмаками лезешь!

– А тебе какое дело?! – возмутился Грицко. – Не нравится, так не слушай! А ну, как дам леща – сразу на одно ухо оглохнешь!

И хоть Грицко был старше него на год, да и здоровее, Андрюша сразу же вскочил, сжимая кулаки. Следом поднялся и обидчик. Ребята загалдели, зашумели, предвкушая знатную драку. Все знали, что оба «гонялись» за румяной, чернобровой Аничкой, которая делала вид, что ни того, ни другого не замечает. Но начавшееся сражение было прервано неистовым ржанием коней, которые опрометью понеслись от реки.