Легион Времени - Джек Уильямсон Страница 10

На вершине второго холма стоял черный как смоль храм — низкое, приземистое здание огромных размеров. Черные квадратные колонны окружали его со всех сторон. А из центра здания вверх поднимался луч тьмы — непроглядной, густой, материальной. Наверху он расширялся, как воронка гигантского черного смерча.

— Это храм гирайн, — прохрипел Маклан, — Владения Гларата. — Он снова подкрутил какие-то верньеры. — Смотри!

Теперь кристалл показывал вблизи одну из деревенек — сборище жалких лачуг посреди зеленых полей. Огромные человекообразные муравьи окружили ее со всех сторон. Перед собой они гнали с полей толпу голодных, оборванных крестьян. Если бы не худоба и не жалкие лохмотья, несчастные люди были бы даже красивы.

— Весь этот ужас произошел, когда я сидел в тюрьме, — объяснил Маклан. — Вина крестьян в том, что они не заплатили налога Зоране и церковной десятины Гларату. На самом деле они не могли заплатить. Зорана со своими лордами вытоптала их поля, когда забавы ради гонялась за одним из заключенных, и у людей просто не было зерна. Но такие мелочи в Гирончи никого не интересуют.

Вооруженные помимо устрашающих жвал еще тяжелыми золотистыми топорами и ружьями из неизвестного Ланнингу красного металла, четырехрукие солдаты оцепили деревню плотным широким кольцом. И тут из алой цитадели выехал огромный танк. Он скатился по склону, и гиганты разомкнулись, чтобы пропустить его в круг. Из жерла пушки вырвался ослепительно белый луч, и жалкие домишки вспыхнули, как сухая солома. Ветер погнал стену огня дальше, через всю деревню.

Еще один воин выпрыгнул из танка и присоединился к солдатам, только это был не муравей, а человек. На шлеме его алых доспехов красовался черный плюмаж. Золотистый меч поднимался и опускался до тех пор, пока в выгоревшей деревне не осталось в живых никого, будь то мужчина, женщина или ребенок. Тогда человек отвернулся от места трагедии, потряс окровавленным мечом в знак триумфа и сбросил с головы шлем. По алой кольчуге водопадом рассыпались тяжелые золотые волосы. У Ланнинга больно сжалось сердце.

— Но ведь это же... Зорана! — прошептал он в ужасе.

— Зорана, — подтвердил Маклан, — Прекрасная королева Гирончи.

Старый ученый щелкнул выключателем, и Зорана исчезла вместе со своими черными воинами, а кристалл вновь стал чистым и прозрачным. Зато глаза Маклана почти почернели от ненависти. Он поднял скрюченную руку, чтобы еще раз погладить свисавшую с шеи маленькую серебряную трубочку.

— Вышло так, — хрипло продолжал калека, — что из всех возможных миров будущего мой хроноскоп показал мне для начала именно Гирончи. И первым, кого я там увидел, была Зорана. Неотразимая в своих алых доспехах, она фехтовала с одним из человеко-муравьев.

Ты и сам, наверное, заметил, как она... ну, скажем, привлекательна. А мой хроноскоп с его ограниченным поначалу диапазоном мог показать ее только в юности, когда сцены насилия, подобные той, которую мы с тобой только что видели, были крайне редки. Вспомни, Денни, тогда, в сорок пятом, я был на тридцать лет моложе. Красота Зораны, великолепие ее империи поразили и ослепили меня.

Пренебрегая другими возможными мирами, я наблюдал только за ней — наблюдал месяцами, годами. Тогда я еще не знал, какой вред может принести подобное слежение.

Маклан низко склонил седую голову.

— Нет такого процесса, который мог бы распознать состояние электрона, не изменив это состояние. Кванты, составляющие мой сканирующий луч, были поглощены атомами, которые этот луч преломили. В результате фактор вероятности для Гирончи сильно возрос. И в этом — первопричина сегодняшней трагедии.

Изрезанное шрамами лицо капитана исказилось от боли.

— Вина тут полностью моя. Сам того не ведая, я своими экспериментами настолько понизил вероятность возникновения других миров, что мой несовершенный прибор уже не мог обнаружить ничего, кроме Гирончи. А я наблюдал за Зораной постоянно и тем лишь усугублял положение. Тогда я еще не понимал, какое преступление совершаю. Боюсь, тебе не понять моей страсти к Зоране...

— Я все понимаю, — тем же хриплым шепотом ответил Ланнинг.

— Итак, я следил за ней в хроноскоп, — продолжал Маклан. — Иногда я буквально впадал в отчаяние при мысли о том, как далека от меня Зорана во времени и пространстве. Но я пытался бороться. Я решил покорить время и прилететь к ней в Гирончи.

В тысяча девятьсот пятьдесят втором, после семи лет напряженной работы, я сумел наконец наладить связь. Увеличив мощность темпорального излучения и улучшив фокусировку, я сумел сделать так, чтобы Зорана увидела и услышала меня.

Лицо Маклана исказилось от мучительных воспоминаний. Он стиснул зубы, и долгих полминуты не было слышно ничего, кроме его тяжелого дыхания.

— Так я впервые обратился к Зоране. Сначала она казалась встревоженной и озадаченной. Но после нескольких визитов моего бесплотного двойника ее поведение вдруг резко изменилось. Вероятно, Гларат посоветовал ей быть приветливее со мной.

Маклан сильно, до хруста сжал пальцы.

— Зорана улыбалась, — продолжал он. — Она радовалась моему появлению и приглашала заходить еще. А потом начала расспрашивать о моем открытии — под тем предлогом, что жрецы гирайн могли бы помочь мне своими знаниями. Зорана даже обещала, что, если я сумею добраться до Гирончи, она разделит со мной трон!

Ланнинг прикусил губу — он вспомнил, что предлагала Воительница ему самому. Но перебивать не стал.

— К счастью, я не доверял жрецам, — продолжал тем временем Маклан, — и не стал рассказывать им слишком много. Однако слова Зораны заставили меня удвоить усилия. Чтобы переместить во времени физическое тело, приходится преодолеть чудовищное сопротивление. В будущем геодезические закреплены так же крепко, как и в прошлом. Поэтому перенос живого человека просто невозможен — это слишком сильно повредило бы ткань будущего. Но даже для переноса мертвой материи требуется огромная энергия.

Вскоре стало понятно, что обычные источники для моих целей не подходят. Нужна была атомная энергия. Тогда я использовал сканирующий луч хроноскопа для изучения атомной физики будущего. Тут возникли сложности довольно любопытного характера.

Дело в том, что мой прибор, призванный, по сути дела, лишь отслеживать вероятности, временами искажал и затуманивал записанные на бумаге слова. Я мог изучать все работы, написанные как в Лос-Аламосе, так и в Кремле. Так я прочел труды Джона Барра, Айвора Гироса и многих других ученых будущего. Но суть их все время ускользала от меня.

Наконец мне удалось открыть некий весьма специфический закон последовательности. Он действует в пятимерном пространстве и относится не ко времени, а как раз к этому пятому измерению. Именно этот закон определяет последовательность, согласно которой тот или другой возможный мир будущего становится реальным. Он же запрещает все эти банальные парадоксы — вроде избитого рассуждения о человеке, который возвращается в прошлое, чтобы убить самого себя. Обычная причинноследственная логика при этом не нарушается — она просто становится частью более широкого понятия.