Искатель - Джек Макдевит Страница 10

На этом искусственном острове насыпано несколько террас, так что из каждого здания теоретически открывался вид на море. Я прилетела не в сезон, и по пандусам и дорожкам шагали лишь несколько самых отважных островитян. Большинство магазинов и ресторанов были закрыты.

На Баркроссе постоянно проживали сорок тысяч человек, и столько же – на близлежащих островах. В университете обучались семь тысяч студентов, приезжавших со всего архипелага и с материка. Университет пользовался хорошей репутацией, особенно в области точных и естественных наук. Если кто-то хотел стать врачом, ему следовало поступать сюда.

Кампус раскинулся на двух широких террасах, сразу под общественными зданиями, возведенными в самой высокой части острова. Я включила автопилот, и скиммер приземлился на посадочной площадке возле купола, в котором располагались студенческий центр, несколько магазинов и ресторан. Ресторан назывался «У Бенджамина». Я помнила его – но раньше он находился внизу, у пляжа.

Маркард, вышедший из боковой двери, застал меня врасплох. Поспешно шагнув на площадку, он открыл люк и протянул руку, помогая мне покинуть скиммер. Неплохое начало в эпоху, когда учтивость стала одним из предметов антиквариата.

Кампус университета Баркросс вероятно, самый красивый на всей планете. Он весь застроен зданиями в форме обелисков, черепашьих панцирей и пирамид, из которых открываются прекрасные виды на море. Но в тот день было холодно, и порыв ветра чуть ли не силой загнал нас внутрь студенческого центра.

– Рад с вами познакомиться, Чейз, – сказал Маркард, когда мы направились к ресторану. – Спасибо, что прилетели.

На нем были серые брюки, голубая рубашка с рисунком – морские раковины – и белый пиджак. Высокий и щеголеватый, Маркард обладал чувством юмора, хотя выглядел несколько смущенным – видимо, из-за вечерней вылазки в город.

Мы сели и взяли меню. Ресторан «У Беджамина» мало изменился за прошедшие годы. Зал стал больше по сравнению с теми временами, когда ресторан находился у воды; изменился, конечно, и набор блюд. Но уют никуда не исчез, а интерьер был все так же выдержан в морском духе. Повсюду виднелись паруса, штурвалы и компасы, а на одной из стен помещалась виртуальная картина – маяк на фоне бушующего моря. На других стенах по-прежнему висели фотографии знаменитостей, в том числе классический снимок: Кэри Уэббер стоит на пирсе, возле ресторана, за ее спиной – океан. Вид у нее был слегка растерянный. Кэри была любимицей романтически настроенной публики и, разумеется, умерла молодой, благодаря чему обрела бессмертие.

Мы заказали вино и хлебные палочки. Когда официант ушел, Маркард наклонился ко мне через стол и шепотом сказал, что я – потрясающая женщина.

– Впрочем, – добавил он, – вы это наверняка знаете и без меня.

Интересно, подумала я, насколько затянется вечер? Поблагодарив его, я облокотилась на стол, подперев голову руками.

– Шеп, – спросила я, – что удалось выяснить насчет «Поисковика»?

– Перевод неверный, Чейз. – Он огляделся, словно желая удостовериться, что мы одни, так оно, собственно, и было, если не считать трех-четырех студентов у окна, – и понизил голос: – Корабль назывался «Искатель».

Он произнес это слово так, словно оно было наполнено особым смыслом.

– «Искатель», – повторила я.

– Совершенно верно.

– Ладно.

– Чейз, похоже, вы не поняли. Возможно, речь идет о том самом «Искателе».

– Простите, Шеп, но я понятия не имею, о чем вы говорите. Что за «Искатель»?

– Один из кораблей, на которых марголиане добирались до своей колонии.

– Марголиане?

Маркард улыбнулся, поняв, что я совсем ничего не знаю.

– Они покинули Землю в третьем тысячелетии. Вернее, бежали с нее. И никому не сказали, куда отправляются. Пять тысяч человек, которые сами организовали перелет. Больше о них никто не слышал. Колония считается потерянной.

Атлантида. Интава. Марголия. До меня начало доходить.

– Но ведь это же миф?

– Вовсе нет. Это было на самом деле.

– Похоже, родная планета была им не слишком дорога.

– Чейз, формально их государство считалось республикой…

– А в действительности?

– Оно поставило под контроль церковь и сделало школу местом, где вдалбливаются догмы. Патриотизм понимался как безоговорочная поддержка вождя и государства. Малейшее отклонение от этого считалось предательством. Решения властей не оспаривались.

– А если кто-то все же пытался, его сажали в тюрьму?

– Его ждало адское пламя.

– Что?

– Подчинение воле президента рассматривалось как божественное установление. Кесарю – кесарево.

– «Кесарю – кесарево» означает совсем другое.

– Смысл этих слов исказили. Отказ поддерживать существующую политическую систему, а вместе с ней и общественные отношения, как на словах, так и на деле, считался серьезным преступлением против Всемогущего.

– И что, среди этих людей не находилось скептиков?

– Находились, конечно. Но, думаю, после этого о них никто не слышал.

– Значит, это знаменитый корабль?

– О да.

– И вы хотите сказать, что «Искатель» тоже не вернулся?

– Совершенно верно. – Он наклонился ко мне, пламя свечи блеснуло на его белых зубах. – Чейз, если чашка, про которую вы мне говорили, действительно происходит с «Искателя», вам очень повезло. – Принесли вино и хлебные палочки. – Получается, к вам зашла женщина с улицы и показала чашку? Без всяких объяснений?

– Да. Примерно так оно и было.

Я подумала о том, как обрадуется Алекс.

– Насколько я понимаю, с собой вы ее не взяли?

– Если бы я попыталась забрать ее из офиса, – улыбнулась я, – Алекса хватил бы удар.

– Вы уверены, что ей девять тысяч лет?

– По нашим данным, это так.

– Невероятно. – Он протянул мне бокал и поднял свой. – За марголиан.

И в самом деле, за них следовало выпить.

– Что же с ними случилось?

Он пожал плечами:

– Никто не знает.

Вино было хорошим. Свечи. Огонь в камине. И хорошее вино. И хорошие новости. Всему этому вместе трудно противостоять.

– Они бесследно исчезли?

– Да.

Вернулся официант. Я предпочитаю легкую еду, даже если платит кто-то другой, и поэтому выбрала фруктовый салат. Официант спросил, не хочу ли я заказать чего-нибудь еще, и заверил, что плоды с Корделии просто великолепны.

– «Искатель», – продолжал Маркард, – покинул Землю двадцать седьмого декабря две тысячи шестьсот восемьдесят восьмого года. На борту находилось около девятисот человек. Два года спустя они вернулись и забрали еще девятьсот.