Живущий - Анна Старобинец Страница 10

NB! эту запись мне следует прочесть не ранее чем по достижении 12 лет.

Собака застывает с выражением изумленной укоризны на морде. Потом исчезает, вместе с ней из ячейки удаляются все ее аксессуары: миски, косточки, игрушки, коврики, медаль, поводок и ошейник… Как будто ее никогда и не было здесь. Я говорю себе: как только он уйдет, я снова ее подключу с сохранением всех установок. Собака ничего не поймет, она подумает, что просто спала и проснулась. Но все равно стыдно. Она ведь уже здесь освоилась. А я ее как будто бы выгнала…

Но я должна быть покладистой. Особенно сейчас. Эф теряет ко мне интерес. Он совсем не идет на контакт, ничего не рассказывает, он мне больше не доверяет.

Говорят, нет лучшего способа сблизиться, чем в режиме люксурия.

Говорят, нет лучшего способа узнать человека.

Его фантазии обычно так же убоги, как и он сам. На первом этапе ему нравится гнаться за мной, нравится чувствовать себя преследователем. Для погони он создает что-то вроде джунглей, с длинными и влажными растениями цвета инвизибл. Он наряжает меня в пошлое короткое платье цвета «я занята». Я соглашаюсь быть жертвой, быть преследуемой и бегу от него по «джунглям». Я раздвигаю руками серые стебли, они скользкие и холодные, неживые — но я вдыхаю в них жизнь. Я раскрашиваю его тусклые джунгли ярчайшими красками «мне повезет». Я наполняю его растения теплой и липкой влагой, я заставляю их шевелиться, обвиваться вокруг моих голых ног, заползать мне под платье.

Скользкие стебли гладят меня, пока я бегу… Эф приближается, я слышу, как хрипло он дышит, он толкает меня, и я падаю лицом вниз. Он переворачивает меня на спину и пытается раздвинуть мне ноги, но я их плотно сжимаю. Так плотно, что ползущие у меня между ног стебли лопаются — в них теплая липкая влага. Он склоняется надо мной, и я вглядываюсь в его зеркальную маску…

Я никогда не вижу его лицо. Не только в люксурии — вообще никогда. В первом слое он обязан носить эту маску все время, но это как раз не важно, мы почти не встречаемся в первом слое. Важно то, что он остается безликим во всех слоях. В социо у него та же зеркальная маска. Это непостижимо. Даже если предположить, что его лицо безобразно, в социо он мог бы выбрать себе любой юзерпик….

Кем нужно быть, чтобы носить зеркальную маску во всех слоях? Кем нужно быть, чтобы одеваться в строгий инвизибл не только в первом слое, но и в социо тоже? А кем нужно быть, чтобы превратить свою со— цио-ячейку в этакое подобие стандартного жилого блока из первого слоя? Я была у него в ячейке несколько раз. Унылое место. Такое унылое, как будто и не социо вовсе… В первый раз я даже попробовала выпить из крана воды. Для проверки. Эф наблюдал за мной и казался польщенным. Он сказал:

— Это мой жилой блок в первом слое — его точная копия.

Он сказал:

— Ячейка настоящего планетарника должна быть строго функциональна.

Кем нужно быть, чтобы тащить за собой убогость и скудость первого слоя в мир, где нет ничего невозможного?

Наверное, нужно быть одержимым.

…Я никогда не вижу его лицо, но в люксурии, сжеч, я могу сама выбирать, что мне видеть. Я сочиняю ему лицо…

Люксурия — одно из величайших социо-таинств Живущего. Сад наслаждений, в котором пускают побеги и расцветают фантазии каждого из участников акта. Они сплетаются, эти фантазии, прорастают друг в друга, становятся общими… «Абсолютное единение — вот что дарит нам радость», — говорится в настройках социо. — «В режиме люксурия каждое из доступных тебе пяти чувств ты делишь с друзьями».

В настройках не говорится, что режим люксурия активизирует ту часть мозга, которая именуется nucleus accumbens. Но я кое-что знаю про это. Пока длится акт, все, что ты видишь, слышишь, вдыхаешь, к чему прикасаешься языком или кожей, возбуждает твой центр удовольствий.

…Я сочиняю ему лицо. Каждый раз разное, однажды даже примерила свое собственное. Он не видит себя, но чувствует трансформацию, чувствует, что теряет контроль над происходящим. Тогда он стряхивает с себя лицо, которое я сочинила, а потом рывком переносит меня в другое место. Обычно это что-то вроде заброшенной стройки или складских помещений на пустыре. Обломки камней, заржавевшие остовы машин, бетонные блоки… Одиночество. Я назвала это место Пустырем Одиночества. Он оставляет меня там одну — ждать, когда он появится.

Я жду тысячу дней.

В первом слое (после акта я всегда проверяю в настройках хронометраж) проходит лишь пара минут, но здесь, в люксурии, это именно тысяча дней — такова его фантазия, таков его ход, и что бы я ни делала, как бы я ни старалась, я не в силах сократить этот срок. Возможно, все дело в унынии, которое охватывает меня на Пустыре, или в чем-то другом, не знаю, — но здесь он всегда сильнее меня. На любую мою попытку уйти, изменить обстановку, промотать время вперед он отвечает только одним — вновь возвращает меня на Пустырь Одиночества. И начинает отсчет с первого дня.

Я жду тысячу дней. Мне некуда идти, не о чем думать и не с кем поговорить. Я не могу пригласить к себе на Пустырь других реалъных друзей — Эф любит только люксурию для двоих, и групповой акт заблокирован в его настройках. Иногда я создаю себе на Пустыре фантомных друзей. Эф их не трогает, не возражает, но я сама вскоре их отменяю. Они выходят у меня какими-то плоскими, скучными, с невнятными уз— ними лицами, с приблизительными движениями и деревянной походкой. Моими словами они озвучивают мои мысли, они кажутся мне голодными духами, предвестниками моего сумасшествия. Я отменяю их и жду Эфа. Я бессильна. У меня есть только один настоящий выход — выход из режима люксурия, одностороннее прерывание акта.