Прививка против приключений - Дмитрий Скирюк Страница 10

Прошел еще час. Положение становилось критическим — или мы находим Пашку сейчас, или не находим его вовсе.

Неожиданно в рубку вбежал Олег.

— Поворачивай назад! — с порога выкрикнул он. — Мы ищем не там!

— Почему?

— Да скорее же! Потом объясню…

Развернувшись, сейнер лег на обратный курс, Олег же вкратце изложил свою гипотезу.

— Пашка шел в море прямым курсом, так? Так! А меж тем уже два часа прошло и — ничего. Он не мог так далеко заплыть! Человек он неопытный, первое время, пока берег еще был виден, Пашка плыл по прямой, а потом, когда вышел в открытое море…

— Понял! — ахнул я. — Правая рука загребает сильнее левой, и Паша плавает по кругу! Так?

Олег кивнул.

— Сомнительно… — Игорь потер подбородок. — Хотя и логично. Глуши мотор! — скомандовал он. — Тишина на борту!

Двигатель смолк, и вдруг все расслышали перекрывающий вой ветра скрип уключин и обрывки отборных выражений, столь характерных для нашего друга.

— Живой! — обрадовался Игорь. — Где он? Где?

Откуда-то с юга, с ветром донеслось разухабистое: «Из-за оо-острова на стррре-еженнь!», и смолкло на полуслове. Мы переглянулись — Пашка явно не падал духом.

— Прожектор, быстро! — распорядился Хозяин. — Черт побери, куда запропастился мой рупор?!

Пока я отыскивал рупор, Олег включил носовой прожектор, и сноп света пронзил сгустившуюся тьму.

И почти сразу мы увидели Пашку.

Старая весельная лодка легко взлетала на гребень волны и плавно скатывалась вниз, чтобы через мгновение снова подпрыгнуть на упругой зеленой воде. Сверху утлое плавсредство было накрыто брезентовым пологом, из складок которого торчал голый торс. Весла так и мелькали в свете прожектора — Пашка греб так, что трещали борта старого ялика. Сбившаяся на одну сторону всклокоченная борода развевалась на ветру, словно вымпел. Когда лодка оказывалась наверху, голова в нахлобученной на оттопыренные уши зюйдвестке озабоченно озиралась по сторонам, посылая очередное проклятие погоде, ветру, соленой воде или кому-нибудь еще. Пашка настолько был поглощен борьбой с волнами, что не сразу обратил внимание на прожекторный луч.

Рупор, наконец, отыскался, и Игорь крикнул первое, что пришло на ум:

— Весельный ял 512, немедленно остановитесь!

Увы, ветер дул в нашу сторону, и если мы отлично слышали Пашу, то наши крики, даже усиленные рупором, его ушей не достигали. Но свет он таки заметил.

— А-а!!! — вскричал он, вскакивая на ноги и размахивая веслом. — Пограничнички! Даже в шторм от вас покоя нету! У-уу!

Казалось, у Пашки помутился рассудок. Игорь непрерывно что-то кричал, просил его успокоиться, говорил, что это мы, его друзья, но тот тоже не умолкал, причем, как уже говорилось выше, мы его слышали, а он нас — нет. Накладная борода хлестала его по голым плечам, он периодически падал, путаясь в брезенте, вставал, сломал об колено оба весла и швырнул обломки в нашу сторону вместе с сорванной бородой.

— Господи! — простонал Командор. — Он совсем рехнулся! Дима! Обойди его с подветренной стороны!

— Сделано! — крикнул я в ответ.

Но Паша не хотел ждать. Погрозив нам кулаком, он показал язык, крикнул: «Я умираю ради науки!», прыгнул за борт и исчез в волнах. Через секунду его голова показалась на поверхности и стала быстро удаляться.

— Псих! Ненормальный! — Игорь в ярости сорвал с головы фуражку, швырнул ее на палубу и стал топтать ногами. — Что делать?! Что делать?!

Неожиданно Витя встрепенулся.

— Трал! — вскричал он, бросившись на корму. — Ребята, у нас же есть трал!

Пока Игорь что-то кричал в свой рупор, Олег и Витя в два счета развернули и сбросили в воду старый трал, а я провел сейнер по кругу, замкнув в кольцо белые поплавки сети. Теперь Пашка не мог ускользнуть.

— Тяни! — скомандовал я.

Старые тросы вибрировали как натянутые струны и в любую секунду могли лопнуть. Сейнер бросало из стороны в сторону. Витя включил лебедку, шестерни заскрежетали, и сеть медленно поползла из воды.

— Что-то туго идет! — крикнул Олег.

— Да, тяжел стал наш Пашка! — отозвался Витя.

Игорь развернул прожектор, осветил показавшуюся из воды сеть, и от неожиданности я выпустил из рук штурвал.

— Ничего себе… — только и смог сказать Олег.

Зрелище было не для слабонервных.

Над нашими головами, на стреле крана завис огромный мешок трала, набитый шевелящейся массой серебристых рыбьих тел — трал зацепил косяк селедки центнера на три-четыре, и теперь все это угрожающе раскачивалось прямо у нас над головами. Внутри, навроде легендарного морского дьявола, средь рыбы бился кто-то большой и темный. К сетке приникло искаженное ужасом лицо с вытаращенными глазами.

— Выпустите меня! — душераздирающе выкрикнул Паша. — Сдаюсь, но не погибаю! Не надо больше рыбы!

Палуба подпрыгнула у нас под ногами, и мы покатились к борту, сбитые с ног большой волной — тайфун показал зубы, и усмешка эта была ужасна. Первый порыв ураганного ветра буквально положил корабль набок; набитый рыбой трал на миг погрузился снова, затем вдруг со всего размаха ударился о палубу, лопнул и рассыпался сверкающими каскадами селедки. Скользя и оступаясь на трепещущей рыбе, мы еле пробрались обратно к рубке, пока сейнер метался меж водяных гор. Что же касается Пашки, то его так при этом шарахнуло, что он лишился чувств. Чтобы не путался под ногами, мы втащили его в рубку, где привязали к койке.

Буря была страшной. Капитан самолично поднялся в рубку, где уже не осталось ни одного целого стекла, а мы проползли вдоль борта к трюму. Корабль швыряло как щепку в стиральной машине, винт то и дело показывался из воды и бешено вращался в воздухе. Дважды дизель глох, и дважды Коля запускал его, спасая наши жизни.

В трюме открылась течь сразу в трех местах — доски обшивки разошлись, и в щели струями била вода. Помпа не работала, и нам пришлось выкачивать воду вручную — ведрами. Этот сизифов труд длился почти сутки — не выходя из трюма, мы втроем черпали воду, а уровень ее все повышался. Осевший ниже ватерлинии сейнер уже не прыгал по волнам, — волны его захлестывали с верхом. Вода обрушивалась на палубу, частично сливалась обратно через шпигаты, а основная ее масса потоками низвергалась в сорванные люки. Удвоив усилия, мы продержались еще часа два-три, пока шторм, наконец, не начал стихать.

Когда мы выползли на палубу, лишь легкая зыбь нарушала еще недавно такую яростную поверхность океана. Всходило солнце. В наступившей тишине мерно стучал дизель — Коля продержался на вахте до конца. Где-то в небе громко кричала чайка.

Усталые и продрогшие, мы разлеглись на палубных досках, не в силах подняться. Никогда в жизни я не чувствовал себя столь разбитым — руки были изодраны в кровь, ногти сломаны, все тело покрывали ссадины и синяки. В тот миг я думал, что никогда больше не шевельнусь, что нет слов, которые заставили бы меня встать, но тут Игорь произнес очень сиплым, но спокойным голосом: