Стрингер. Летописец отчуждения - Александр Радин Страница 10

Все вроде бы налаживалось. Только-только наклюнулась работа, и вот на тебе! «В Зоне тоже люди живут» — припомнилась стрингеру фраза, брошенная Жуком.

Алексей уже не надеялся встретить на этих пустошах хоть кого-то разумного. Тут все выглядело слишком безжизненным, покинутым навсегда, будто над этой землей висело страшное проклятие. Военные остались где-то у Периметра. По слухам, вглубь Зоны они совались крайне редко, только большими группами и на бронетехнике. Чем сильнее увеличивалось расстояние от Периметра, тем меньше стрингер рассчитывал на помощь людей. Он бы и рад был заплатить какому-нибудь проводнику, но на глаза вот уже второй день никто не попадался. Потом Алексей и вовсе решил, что все разговоры про сталкеров — чистой воды вымысел. Точнее, не совсем так. Есть, конечно, те, кто лазает сюда в надежде найти какие-то артефакты, но далеко они вряд ли уходят. Зачем? Ведь необязательно тащиться к центру. Можно поискать там, где безопасней, чтобы в случае чего тут же слинять или надеяться на помощь патруля военных.

А тут все как-то закружилось, понеслось. И из безжизненной пустыни журналиста втащили в дом, набитый людьми. Кто они? Те самые сталкеры? Или обычные мародеры? А может, и вообще какие-нибудь отщепенцы, бегущие из нормального мира. Тут, например, идеальное место, чтобы прятаться от закона, скрываться уголовникам, отсиживаться после каких-нибудь грязных делишек всяким психопатам. Никто даже искать не будет.

Как-то по-другому Алексею виделась встреча с людьми. Теплее, что ли. Вроде делить нечего, кроме рюкзака, ружья да аппаратуры, истинную стоимость которой знает только сам Смертин. Или этим подонкам вообще по фигу — с паршивой овцы хоть шерсти клок? Закон-то досюда не добрался, никаких последствий не будет. Прикопают где-нибудь в огороде…

Нет, ну а на что он надеялся? Сталкеры увидят его, бросятся обниматься и станцуют от радости джигу? Потом будут позировать перед камерой, пафосно закидывая стволы на плечи, попросят прислать видео для домашнего архива и надарят гостинцев в дорогу?

Хорошие гостинцы.

Стрингер еще раз посмотрел на гранату.

Он долго заставлял себя не смотреть, зажмуриться, будто бы и нет ничего. Есть только вдох и выдох, очередной вдох и очередной выдох. Бесконечные секунды, растекающиеся медленно, будто остывающая смола. Вдох. Выдох.

Но он сдуру открыл глаза.

Панический страх проник в мышцы, спина покрылась гусиной кожей, пальцы едва заметно задрожали. Между ними был зажат другой мир, другая вселенная, ничто, бесконечность.

Стрингеры не ведают страха. Опасность — да. Но только когда на плече камера, а они творят. Они не боятся, потому что в душе считают себя избранными.

Эти красные корочки собкоров — люди относятся к ним с опаской. Они боятся, что все их гнилье, все их слабости и грехи вывалят наружу — на всеобщее обозрение. А потом и самих «героев» поднимут на смех, будут им улюлюкать, закидают упреками. Не опасаться можно, только когда ты абсолютно чист, девственен. Но разве бывают такие люди? И тогда они начинают лицемерить, врать, заискивать, делать черное белым, а белое черным. Когда и это не помогает, в ход идут деньги, власть и сила. Чтобы заткнуть надоедливую тварь, стервятником кружащуюся над их низменными страстями.

Обычно журналистов просто били.

На лбу у Смертина урчала «Пчела». Она тоже уставилась своим миниатюрным объективом на застывшую в человеческих руках смерть. Но Алексей об этом не знал. Ничего от стрингера внутри него уже не осталось. Камера валялась под ногами напряженно застывшего у окна с автоматом наперевес Бешеного. Исчез спасительный круг, барьер между стрингером и опасностью, не позволявший страху проникать в сознание. Алексей был заворожен. Стальная рубашка, разрезанная на ровные аккуратные квадратики, гипнотизировала, словно кобра. Пальцы становились мягкими, податливыми, скользкими. Убийственными. Смертин все сильнее вжимался в стену, будто пытаясь отстраниться. Кобра не отпускала, следила за каждым его движением, готовая в любой момент броситься и разорвать в клочья.

Что-то кололо в бок, сидеть было неудобно. Алексей заелозил, но сделал только хуже. Теперь острая железяка впилась в задницу, а локоть упирался в целую пригоршню дробленого стекла.

Из транса вывели выстрелы.

— Блек-Джек! Бросай оружие! — орал Бешеный, торопливо меняя магазин.

— Сам бросай! — раздалось совсем с другой стороны, откуда-то с противоположной стены дома. — Оставлю жить, если до бара голыми дойдете!

— Отмычки! — крикнул Пирог с чердака. — Слон нас сдал. Сука! Они их на мясо заслали! Шесть или семь заходят с оврага! Вик…

О крышу ударили гранаты. Одна скатилась по шиферу и грохнула, обрушив целый угол. Вторая юркнула прямо в щель. Они рванули практически одновременно. Часть перекрытий рухнула, осыпав пол кусками досок и клочками шифера. Прямо перед Смертиным с чердака упало развороченное тело того самого Пирога. Одной ноги не было. Грудь вскипела кровью. И только глаза смотрели как будто с обидой в никуда.

В ушах засела вата, а в глазах пыль. Странно, но гранату стрингер умудрился не выронить.

Стреляли отовсюду. Пули с противным чавканьем стучали по подгнившим бревнам, рикошетили от кирпичей, разрисовывали стены. Бешеный и Вик пытались огрызаться, но их окружили и плотным огнем заставили прижаться к полу. Отмычки успели доползти до ржавой цистерны и теперь палили без разбора практически в упор. Один из них попытался прорваться к стене дома, зажав в ладони гранату, но Бешеный вовремя вскочил на одно колено, высунулся в окно и короткой очередью отправил его на тот свет. Граната выпала, покатилась в сторону цистерны и завязла в траве, так и оставшись там лежать.

Что-то громыхнуло. В стенах появились дыры толщиной с палец. Потом громыхнуло еще и еще.

— Сними того, с подствольником! — орал толстяк. — Он за сортиром!.. Держу его, держу!!!

— Можно я брошу гранату? — пролепетал едва слышно Алексей, морщась от вездесущей пыли.

— Вик, до забора не дай! — верещал молодой, садя короткими очередями.

— Суки!

Никто не обращал на стрингера внимания.

В окно влетела еще одна РГ-шка. Вик не растерялся и успел швырнуть ее обратно, смешно крякнув. Он тут же упал на задницу и выдал короткую очередь в сторону сеней. Оттуда послышался всхлип, а потом грохот падения чего-то тяжелого.

Это, конечно, все безумно увлекало Алексея, но ладони были уже скользкие, будто маслом намазанные:

— Можно я брошу гранату?

Под ногами очутился Бешеный с жуткой гримасой на лице. Он вмазал Смертину по щеке тыльной стороной ладони, перекатился в угол и застыл.

— Не пищи!

Бешеный выкинул бесполезный пустой магазин. От ствола его автомата струился едва заметный дымок:

— Они близко уже. Будешь пищать — пристрелят прямо через доски. Лучше на пол ложись, хотя…