Наемники - Николай Андреев Страница 10

— Тогда где же тасконцы? — спросил аланец.

— Пойдем, проверим, — проговорил француз, передергивая затвор автомата.

Путешественники неторопливо направились к поселению.

Но не успели воины пройти и ста метров, как наткнулись на беспорядочно разбросанные в траве вещи. В разных местах валялась одежда, инструменты, посуда, куклы.

Возле пышного куста друзья нашли старый потрепанный рюкзак. Вилл осторожно развязал тесьму и извлек из него одеяло, кружку и кусок заплесневевшего, отвратительно пахнущего мяса.

— Довольно стандартный набор, — произнес маркиз. — Все это мне очень напоминает поспешное бегство. Нечто подобное я не раз наблюдал на Земле во время военных походов. Крестьяне бросали свои наделы, забирали убогие пожитки и скрывались в лесах.

— Звучит правдоподобно, — согласилась Салан. — Возле причала ведь нет ни одной лодки. Следовало бы сразу догадаться, каким образом унимийцы покинули Энжел.

— Все равно остались определенные неувязки, — возразил Белаун. — Мясо хоть и испортилось, но полностью не разложилось. Люди были здесь примерно три декады назад. Завоеватели наверняка сожгли бы поселок дотла. Но мы не видим ни одного пепелища. Кроме того, дома неплохо сохранились. Тасконцы постоянно их красили и ремонтировали.

— Справедливое замечание, — вымолвил Жак. — А потому я намерен осмотреть здания более внимательно.

Оставив вещи унимийцев в траве, воины осторожно двинулись вперед.

Подойдя ближе, они сразу поняли, что одну часть поселка занимают строения двухсотлетней давности, а другую — совсем новые дома.

Различия между ними слишком сильно бросались в глаза. Первые имели ровные, гладкие стены, широкие окна и огромное количество разнообразных балконов и террас. Вторые поражали своей крепостью и надежностью, однако значительно уступали в изяществе и красоте. За минувшие века Энжел вырос, как минимум, вдвое.

Де Креньян прислонился плечом к стене здания и резко ударил ногой по входной двери. Она тотчас распахнулась настежь.

Внутри царил чудовищный хаос — разбросанная одежда и обувь, перевернутая мебель, раскрытые шкафы и черепки глиняной посуды на полу… Во время панического бегства люди не сумели даже толком собрать собственные вещи.

— Подобную картину и следовало ожидать, — вымолвил Вилл, поднимая с пола куклу.

Она была изготовлена из мягкого, но довольно прочного пластика, что сразу говорило о древнем происхождении игрушки. К сожалению, ее первоначальное платьице не сохранилось, и на куклу натянули простенькую домотканую одежду. Краска на лице, изображающая глаза и рот, осталась такой же яркой, а вот синтетические волосы слегка потускнели, потеряв свой прежний цвет и блеск.

— К несчастью, ты прав, — откликнулся землянин, прохаживаясь по комнате. — Но мы до сих пор не получили ответ на поставленный вопрос. Куда и почему бежали жители поселка? Ясно лишь одно — тасконцы испугались не нас.

— Разумеется, — вмешалась в разговор Линда. — Судя по пыли на подоконниках, трагедия произошла примерно двадцать дней назад. Отряд тогда еще находился в океане. Меня удивляет другое… С тех пор, как хозяева покинули дом, в него никто больше не заходил. Почему любители легкой наживы не разграбили поселок? Обычно мародеры не упускают своего шанса.

— Версия о нападении врагов отпадает, — задумчиво покачивая головой, произнес француз. — Надо тщательно обследовать все комнаты. Может, оставленные предметы подскажут разгадку тайны.

— Ну, нет, — возразил аланец. — Копаться в старом барахле я не стану. Пойду лучше осмотрю строение напротив. Оно выглядит гораздо беднее. А раз так, найти ответы в нем намного проще.

— Будь осторожен, — посоветовала женщина товарищу. — Далеко не уходи и в случае опасности немедленно возвращайся. Это место меня пугает. Не люблю неизвестности.

Перекинув автомат через плечо, Белаун не спеша зашагал к неказистому зданию.

Когда-то улица была очень оживленной, но сейчас начала зарастать травой. Прочное бетонное покрытие оказалось под огромным слоем земли и песка. Расчищать его и поддерживать шоссе в идеальном порядке местные жители явно не желали. Тратить силы и средства не имело смысла. Транспортные средства древней цивилизации, к сожалению, не уцелели.

Между тем, Жак скрупулезно изучал предметы быта унимийцев. Слияние двух культур выглядело необычно и странно. Большинство предметов не отличалось высоким уровнем изготовления. Самые обычные грубые деревянные скамьи, стулья, столы, домотканые половики, на окнах поблекшие занавески.

Но иногда среди мебели попадались настоящие произведения искусства. По здешним меркам конечно. Когда-то они являлись вполне заурядной заводской продукцией. Все познается в сравнении.

Рядом с плохо обтесанным и кое-как сколоченным шкафом стояло изящное утонченное трюмо, радующее глаз резными ножками, сверкающими позолотой ручками, аккуратными маленькими ящичками и великолепным полукруглым зеркалом.

Вытерев пыль с поверхности, маркиз потрогал свой заросший щетиной подбородок.

— Любуешься собственной внешностью? — съязвила аланка.

— Да нет, — пожал плечами де Креньян. — Просто поймал себя на мысли, что в последние годы практически не пользовался зеркалом.

— Это плохо? — спросила Салан.

— Не знаю, — ответил француз. — Жизнь, слишком круто изменилась. Красота потеряла значение, ведь Таскона ценит лишь силу. Мне уже тридцать четыре. В лучшем случае, середина жизни. Я стал опытнее и мудрее, но пережитые невзгоды и неудачи оставили неизгладимый отпечаток на лице.

— Кто бы говорил, — горько улыбнулась Линда. — Зрелость украшает мужчину. Исчезает мальчишеская наивность, черты становятся более четкими, резкими, приобретают законченность. Тридцать — расцвет для вашего пола. Для нас же, женщин, приближается пора заката. Кожа теряет девичью упругость и свежесть, меняются формы, у многих появляется лишний вес…

— Тебе это точно не грозит, — рассмеялся Жак.

— Возможно, — согласилась аланка. — Но не забывай, я старше тебя на два года. Мне скоро будет сорок. Признаюсь честно, подобная мысль угнетает. Даже не верится, что я когда-то была маленькой хрупкой девочкой.

Землянин обнял возлюбленную за плечи и тихо сказал:

— Все проходит, надо жить сегодняшним днем, не мучаясь воспоминаниями. Изменить судьбу мы не в силах. Да и нужно ли? Каждый несет свой крест. И каждому воздастся по заслугам. Разве мы не были счастливы с тобой все эти годы, Линда?

— Я люблю тебя, Жак, — утирая слезу, вымолвила Салан, прижимаясь к груди возлюбленного.

Дверь в дом резко распахнулась, и в помещение вбежал Вилл. Его руки тряслись, лицо побелело, дышал Белаун с трудом и прерывисто. Увидев друзей, аланец громким дрожащим голосом воскликнул:

— Там… там… люди!

Женщина обернулась и, ничего не понимая, произнесла: