Баронесса Изнанки - Виталий Сертаков Страница 10

— Тихо! — Саня снова приложил к губам палец. — В Блэкдаун иначе не попасть. Не шуми, егерь слушает время. Совсем недавно здесь прошла очень сильная воронка.

Младшая затихла. Лошади ступали вальяжно, спереди, по бортам кареты, и на оглоблях, освещая ближайшее пространство, ровно горели масляные светильники. Вокруг косматился совершенно дикий бурелом, иногда острые ветки цеплялись за борта, с противным скрежетом елозили по металлу. Дорога виляла, между кряжистых стволов не светился ни единый огонек, зато на небе начиналась форменная вакханалия. Сполохи лилового, фиолетового, сиреневого света пробегали, сталкивались между собой, то походя на настоящее, знакомое Младшей, северное сияние, то собираясь в жутковатые призрачные картины. Темный лес, окружающий карету, тоже освещался самым невероятным образом: тени плясали, рождая ощущение, что вдоль дороги крадутся великанские фигуры. Снова крутились по спирали две луны, снова вращался между ними Млечный путь, и, пересекая лунные диски, бесшумно спешили далекие птичьи стаи. Из чащи доносились протяжное кваканье, вздохи, иногда тишину разрывало далекое конское ржание, иногда кто-то ломился сквозь кусты. Однако егерь Брудо, по всей видимости, опасался совсем других примет. Он и ухом не повел, когда через дорогу, напугав лошадей, пробежало целое семейство кабанов. Фонари, укрепленные на толстых оглоблях, хоть и слабо, но позволяли вознице распознавать путь.

Проехали развилку, слева остался покрытый мхом столб с указателями. Строжайший магистр постоял возле столба, почесал длиннющей ручищей под шляпой, затем взобрался на козлы к обер-егерю и о чем-то с ним тихонько заговорил. Казалось, что оба напевают на языке Долины, не употребляя согласных и рычащих звуков. Младшей почудилось, что примыкавшая справа дорога взбегала на холм, и там по ней двигалось что-то белое, но корявые стволы тут же заслонили обзор. Воздух становился все холоднее, ветер порывами залетал в узкие окна, принося чужие горькие запахи. Раз Младшей привиделось, что по прогалине кто-то бежит параллельно карете, а на толстой ветке она совершенно отчетливо разглядела повешенного со свесившейся набок головой. Охряно-желтый свет луны упал на мертвеца, и стало очевидно, что это совсем не человек, и даже не фомор, потому что у длиннорукого магистра рук было все-таки только две, никак не больше. Младшая ойкнула, хотела позвать Марию, но мертвец уже исчез в переплетении ветвей.

Мария качала головой и беззвучно что-то бормотала, то ли молилась, то ли ругалась. Раненую руку она держала в шерстяной перчатке. С первого этажа кареты не раздавалось ни звука, словно все спали, не кашлял даже дядя Эвальд.

Младшая облизала пересохшие губы. Ей стало казаться, что вот-вот, прямо в полутемном коридоре материализуется очередная нечисть, вроде вонючего Бескостого демона, и тут дядя Саня подергал ее за рукав.

Они вместе переместились к тому окошку, что располагалось на корме. Анке находиться тут совсем не хотелось, потому что, как раз под ногами, в «багажнике» ворочались бессонные горгульи. Людей они, очевидно, чуяли сквозь доски и раздраженно шипели, когда кто-то шел в уборную. Однако, выглянув в окно, Анка сразу забыла про горгулий, потому что...

— Воронка времени, — произнес сзади голос Бернара. — В точном переводе с языка Долины — омут времени.

Бернар переводил слова королевского поверенного. Анка обернулась. У окошка собралось все население второго этажа. В полумраке милорд Фрестакиллоуокер выглядел страшно, походя на клювастых обитателей клеток в багажнике. Его непропорционально большая, похожая на тыкву голова покачивалась на тонкой жилистой шее. Круглые, скошенные к носу, как у филина, глаза отливали зеленым, в цепких ручках пикси держал незнакомый прибор. Анка не понимала напевный, без единого согласного, язык Долины, но потихоньку научилась отличать его от других незнакомых наречий. Пикси что-то торопливо объяснял на этом языке Сане и Бернару, при этом вращал в руках устройство, напоминавшее одновременно музыкальную шкатулку, и старинные настенные часы, почему-то с шестью циферблатами. Циферблаты располагались по поверхности прибора самым хаотичным образом; кроме того, там имелись ручки, кнопочки и ручки для завода пружин. Агрегат потрескивал, позвякивал, тикал на разные лады и казался очень тяжелым.

— Это цайтмессер, — перевел слова пикси дядя Саня. — Старинная конструкция германских кобольдов, помогает находить потоки времени. Его милость за эталон принимает незыблемое время Блэкдауна, также учитывается текущее время таверны Слеах Майт, и время на цайтмессере Его строгости магистра Уг нэн Наата. Составляя замеры каждый переворот песочных часов, можно вычислить ожидаемые искривления, поскольку часы в карете начинают искажать, и таким образом по меткам искажений строится приблизительный ряд.

— Майн гот... — прошептала Мария. — Смотрите, что творится...

Пропала золоченая карета отважного барона Ке, пропали егеря с пиками, пропали длиннорогие быки, тащившиеся в связке за блестящей каретой круитни. Анка отлично помнила, что из таверны за ними следом выехал целый караван, а теперь не было никого, кроме четырех или пяти гончих егеря и пристегнутых запасных лошадей. Да и те не растягивались, а пугливо жались к корме.

В двадцати шагах от кареты глубокая ночь сменялась мягким рассветным сумраком. Там оба светила уже вспорхнули в небо, откуда ни возьмись, но не освещали ничего за пределами светлой границы.

И граница эта ползла по пятам за каретой.

Она распространялась на обе обочины, захватывая и пережевывая вековой дремучий лес, отвоевывая, откусывая по кусочку от дороги и от придорожных канав. Там вздымалась в иссиня-черное небо радужная размытая стена, похожая на полупрозрачный мыльный пузырь, за которым угадывались очертания совсем другого ландшафта, каких-то низеньких кустов, косогоров, усыпанных цветами чертополоха, круглых строений из грубо отесанного камня.

Там, в пузыре, захватившем уже половину неба, карету настигал яркий дразнящий полдень. Впереди границы света с шорохом и треском, ломая и давя кусты, бежали, летели и ползли невидимые во мраке лесные обитатели. Сотни птиц одновременно взмыли в ночное небо, вихрь от их крыльев ударил Анку по лицу. Младшей показалось, что она видела оленей и стаю волков, трусивших бок о бок. Собаки егерей уже не следовали за каретой, а обогнали ее и, трусливо оглядываясь, устремились в лес.

Егеря, по команде их предводителя, Брудо, открыли одну из боковых дверей и велели собакам запрыгивать на ходу. Многие псы послушались, но не все. Затем сами егеря вынуждены были оставить храпящих коней и забрались на подножку кареты. Пристегнутые сзади резервные лошади оборвали постромки и тоже ускакали вперед. Восьмерка рыжих тяжеловесов, запряжен ных в карету, пустилась рысью. Возница уже не подго нял их, а наоборот — пытался затормозить.

Но день неотвратимо нагонял ночь.

Как завороженные, гости из Верхнего мира следили за приближением переливчатой, чуть мерцающей пленки колоссального пузыря, неотвратимо настигающего их сзади.

Вот до границы осталось меньше пятидесяти метров. Сорок, тридцать...

Лошади понесли. Горгульи верещали в запертых клетках. Огромные колеса подпрыгивали на выбоинах. В глубине нижнего коридора хлопнула дверь, раздались тяжелые шаги. Сгибаясь под низким потолком, притопал член Капитула, на его гориллообразном лице невозможно было прочесть ни единой эмоции. Тяжелая карета все сильнее раскачивалась, с риском опрокинуться, но фомор, как ни в чем не бывало, затеял сверять показания своего цайтмессера с показаниями прибора пикси. Поверенный короля пикси казался взволнованным, но не напуганным.