Боги богов - Андрей Рубанов Страница 10

А могло быть иначе: ущелье, скалы, удар, хруст сокрушаемой плоти, сначала квазиживой, потом — живой и разумной. После чего местные животные съедают останки. Таков парадокс современной биокосмонавтики, известный каждому пилоту как «случай Мюллера». При ударе о поверхность планеты местные животные, если они есть, понемногу употребляют в пищу весь погибший корабль и его экипаж, следов не остается.

Вспомнив о том, что от капитана Мюллера остались только зубы, случайно найденные в желудке инопланетной твари, Марат поспешно посмотрел на экран портативного морфосканера и немного успокоился: представители здешней фауны поспешили уйти подальше от места катастрофы. Ближайшее потенциально опасное тело, по габаритам схожее с лошадью, находилось в километре к северу и быстро удалялось.

Марат еще раз потянул носом. С каждым новым вдохом голова прояснялась, и когда некая местная бабочка размером с хорошую сковороду подлетела и посмотрела четырьмя парами блестящих глаз, пилот улыбнулся.

Я жив, я невредим — с остальным разберемся. А капитану Мюллеру просто не повезло. Говорят, он был неверующий — вот и причина.

Проваливаясь по колено, Марат прошел около пятидесяти метров, пока не выбрался на сухой берег болота, обернулся.

Наполовину погруженная в оранжевый кисель, обугленная, черная капсула выглядела страшно: как горячий кусок фекалий, переброшенный завистливым сатаной через забор райского сада. На мутной, сладко и странно пахнущей поверхности болота вздулись радужные пузыри. Глядя на них, Марат поразмышлял и поспешил к шлюзу.

Жилец дремал, приоткрыв кривой рот, но едва чужой человек наклонился над ним — открыл мутные глаза и выдохнул низкое, тяжелое «э-э-э», означающее, судя по всему, сигнал угрозы, нечто вроде «я слаб, но всё равно опасен».

— Что там? На улице?

— Ты был прав, — сказал Марат и сглотнул слюну, едва вчитавшись в бегущие по экрану строчки. Техника поставила Жильцу диагноз. — Снаружи жить можно. Но это не главное…

— Эй! — гневно прохрипел великий вор. — Чего резину тянешь? Главное не главное… Говори главное.

Марат хотел положить руку на его плечо или сделать какой-нибудь другой жест, выражающий сочувствие, но вдруг понял, что квадратное, заскорузлое существо с длинными, как у обезьяны, руками, свободно лежащими сейчас вдоль тела, совершенно не нуждается в сочувствии, ибо само никогда его не испытывало. Так не нуждается в алкоголе убежденный трезвенник.

И пилот негромко отчеканил:

— Твой позвоночник сломан в трех местах.

Жилец ничего не ответил, смежил веки. Марат решил, что ему тоже лучше будет помолчать. Потом великий вор разлепил губы и грубо спросил:

— А оно… Он не может… Ну… соврать?

— Это биом. Живая машина. Она не умеет врать.

— Ясно.

Марат облизал губы.

— Точнее, это колония организмов, пребывающих в сложном симбиозе. Корпус капсулы — сразу пять организмов, потому что состоит из пяти слоев, у каждого слоя — свой обмен веществ, но общая нервная система… Когда капсула была пилотской рубкой большого корабля, ее нервная система была частью большой корабельной системы… Или, например, блок пожаротушения: это другой организм, с отдельными органами чувств…

Жилец смотрел в потолок, но видно было — слушал.

— Утроба, в которой ты лежишь, — тоже самостоятельный организм. Я могу ее ударить — видишь? Шевелится. Сейчас я запустил все медицинские программы, и она тебя лечит. Всасывает выделения, вкачивает обезболивающее…

— Тогда, — прохрипел Жилец, — пусть она починит мой хребет.

Марат вздохнул.

— Не починит. Она не умеет делать сложные операции. Тем более у тебя наверняка кости не свои…

Было видно, что Жилец не хочет верить в постигшую его беду.

— Братан, — ухмыльнулся он. — Я уже забыл, откуда у меня что. Помню, межпозвоночные диски менял семь лет назад, на Фата-Моргане… Имплантатор был идиот криворукий, но торчал мне денег и уговорил… Сами позвонки — синтетические, из напряженного углепластика… Костный мозг пересажен раз десять…

— А мышцы — гиперборейского сайгака?

— Угадал.

— Я себе тоже такие хотел.

— Все хотели, — мрачно сказал Жилец. — А я не хотел, просто пошел и сделал.

— Поэтому ты такой тяжелый?

Вместо ответа великий вор надул щеки и выдохнул: дал понять, что ему надоели вопросы.

Марат оглядел трепещущие стены и потолок. Капсула до сих пор не могла успокоиться. Но всё, что должно было охранять жизнь, здоровье и безопасность людей, пока работало.

— Паниковать не будем, — решительно объявил пилот, спокойный и уверенный в себе (а куда деваться, если катастрофа уже произошла, если ничего не осталось, кроме уверенности в себе). — Утроба сделает всё, что сможет. Энергия у нас пока есть, так что я могу тебе гарантировать поддержание жизнедеятельности… Если какие-то ткани способны к регенерации, утроба им поможет…

— Ладно, — сказал Жилец. — Разберемся. Расскажи, как там, снаружи?

— Нормально, — сказал Марат. — Но есть одна проблема. Мы в болоте, и мы медленно тонем.

6.

Отец Марата слыл одним из самых блестящих пилотов обитаемых миров и сделал головокружительную карьеру. В возрасте двадцати пяти лет уже водил «чайные клиперы»: маленькие сверхмощные грузовики, переправлявшие с планеты на планету скоропортящиеся деликатесы и специальную почту, которой обмениваются сильные мира сего в обход официальных служб доставки. Но основным товаром был, разумеется, материал для трансплантаций. С Олимпии на Патрию — змеиные гипофизы, обратно — личинки алмазной бабочки. С Гипербореи на Агасфер — кожу белого дельфина и мышечные ткани полярного сайгака, обратно — слуховые мембраны пресноводного плезиозавра и корневища летающего плотоядного гриба. С Атлантиды на Сиберию — прозрачные водоросли, обратно — сухожилия и глазную сетчатку снежного ястреба. Имплантаторы платили, не торгуясь. Человечество наслаждалось плодами биотехнологической революции, каждый желал сделать свое тело более гибким, или крепким, или чувствительным. Никто не хотел стареть, никто не хотел экономить. Глаза сиберианского ястреба (в комплекте — модифицированный нервный узел и установочный драйвер) позволяли человеку различать полтысячи оттенков любого цвета и на расстоянии в пять километров видеть предметы размером с ноготь.

Перевозимые чайными клиперами грузы стоили огромных денег, ответственность была велика, жалованье — тоже. В тридцать восемь лет отец Марата с почетом ушел на пенсию и немедленно устроился личным судоводителем к одному из могущественных совладельцев корпорации «Биомех», герою светских хроник, меценату, хулигану и бисексуалу Иеремии Арчибальду, или, как его называли на русскоязычных территориях, Бешеному Ярёме.

В тот же год личный пилот Ярёмы женился на племяннице начальника охраны хозяина. Родители дали за дочерью устричные фермы на маленькой, но опрятной планетке Офелия и доходный офисный комплекс в деловой столице Олимпии. Всё шло великолепно, и через девять месяцев после свадьбы на свет появился первенец, Морт, а спустя год — Марат. Судя по генной карте, мальчиков ждало благополучное будущее: оба унаследовали от отца железное здоровье и абсолютную стрессоустойчивость, девяносто девять баллов по стобалльной шкале.