Память, что зовется империей - Аркади Мартин Страница 10

– А как вы, тейкскалаанцы, выбираете имена?

– Числа – для удачи или качеств, которые желаешь своему ребенку, или из-за моды. «Три» – вечный любимчик, как и все однозначные числа; предположительно, Тройки основательны и изобретательны, как треугольник. Не падают, могут достичь вершин мысли и тому подобное. Когда человек выбирает «Тридцать Шесть», он просто корчит из себя разбогатевшего Горожанина – это глупо, но еще не так плохо. А плохо здесь «Внедорожный Тундровый Транспорт». Ну серьезно. О, кровь и солнце. Формально это допустимо – главное, взять неодушевленный предмет или архитектурный элемент, – но это так… Хорошие имена – это растения, цветы и природные явления. И слогов в них меньше.

До сих пор Махит еще не видела Три Саргасс такой эмоциональной, и становилось все труднее ее не полюбить. Она смешная. А Тридцать Шесть Внедорожный Тундровый Транспорт – еще смешней.

– Когда я учила язык, – тут же решилась поделиться она, предложить что-то в обмен на этот культурный факт – раз уж они работают сообща, то надо работать сообща, – нам задали притвориться, что у нас имена в тейкскалаанском стиле, и один мой одноклассник – из тех, кто экзамены сдает идеально, но говорит с ужасным акцентом, – назвался «2е Астероид». Иррациональное число. Считал себя умнее всех.

Три Саргасс задумалась, а потом прыснула.

– И не поспоришь, – сказала она. – Это же уморительно.

– Правда?

– Еще бы. Ты будто всю свою личность превращаешь в самокритичную шутку. Я бы купила роман от 2е Астероида – наверняка это была бы сатира.

Махит рассмеялась.

– Тому, о ком мы говорим, для сатиры не хватает утонченности, – сказала она. – Просто ужасный одноклассник.

– Похоже на то, – согласилась Три Саргасс, – зато они иногда случайно утонченные, а это еще лучше, – и передала следующую инфокарту, приступив к расшифровке новой задачки для Махит.

Весь вечер – работа. Работа, которая Махит давалась, к которой ее готовили, пусть даже отдельные случаи были слишком запутанными, тейкскалаанскими и требовали шифровальных умений Три Саргасс. На закате асекрета заказала им обоим мисочки пельменей с перченым мясом, залитых полуферментированным крем-соусом с добавкой красного масла – заверив Махит в ничтожно малой вероятности, что у нее на что-нибудь будет аллергия.

– Это иксуи, – объяснила она. – Мы этим младенцев кормим!

– Если я умру, на почту будет некому отвечать еще три месяца, так что себе же сделаешь хуже, – сказала Махит, наколов пельмень на вилку с двумя зубцами, которая прилагалась к еде. Стоило укусить, как пельмень лопнул во рту, пикантный и теплый. Красное масло оказалось прекрасной специей – достаточно острой, чтобы послевкусие держалось долго и заставляло задуматься о нейротоксическом эффекте, после чего растворялось в удовольствие. Внезапно она проголодалась. Не брала в рот ни крошки с самого прилета.

Было даже приятно видеть, что Три Саргасс набросилась на свою плошку иксуи с равным энтузиазмом. Махит помахала ей вилкой.

– Для младенцев это слишком вкусно, – сказала она.

Три Саргасс распахнула глаза в тейкскалаанской версии ухмылки.

– Еда для работы. Должна быть слишком вкусной, чтобы долго смаковать.

– И чтобы быстрее вернуться к работе?

– Вы правильно поняли.

Махит склонила голову набок.

– А ты из тех, кто работает все время, да?

– Так от нас требуют, госпожа посол.

– Пожалуйста, зови меня Махит. И уверена, есть культурные посредники, от которых куда меньше пользы.

Три Саргасс сидела практически с довольным видом.

– О, множество. Но «культурный посредник» – это только мое назначение. А моя работа – асекрета.

Разведка, протокол, тайны – и риторика. Если только не врала вся прочитанная литература о Городе.

– И что это за работа?

– Политика, – ответила Три Саргасс.

Достаточно тесно связано с литературой.

– Может, тогда расскажешь об этих визах для военного транспорта? – уже начала было Махит, как входная дверь издала мелодию, от которой Махит поморщилась, но Три Саргасс она вроде бы не показалась лишенной благозвучия.

Асекрета подошла к двери и ввела код на панели рядом. Махит следила за ее пальцами и старалась запомнить как можно больше. Должна же она знать код от двери в собственное жилье. (Если только она не пленница больше, чем кажется. Насколько у Города строгое определение для настоящих людей, которые могут по нему передвигаться? Жаль, Искандра не спросить.) Панель, приняв код, спроецировала лицо ожидающего снаружи, его имя и череду титулов, повисших над головой в виде угловатых золотых глифов. Молодой, широколицый, бронзовокожий, с густой черной челкой над низким лбом – все то, что, кажется, предпочитала живопись империи. Махит вспомнила, что видела его в просмотровой морга. Двенадцать Азалия, непримечательный третий чиновник – от одного взгляда на него у Махит сложилось впечатление, будто она встретила безупречно соблюденный стандарт мужской красоты из какой-то другой культуры. Ее немного удивило собственное отсутствие реакции. Он скорее казался произведением искусства. «Двенадцать Азалия, патриций первого класса», – представила тогда Три Саргасс, а значит, она знала его как минимум по имени, а возможно, и по репутации.

– Не представляю, что могло понадобиться ему, – сказала Три Саргасс, и это действительно намекало на некую репутацию.

– Впусти, – сказала Махит.

Три Саргасс твердо прижала большой палец к панели (а что, если дверь запирается отпечатком? Но не станут же тейкскалаанцы пользоваться такой примитивной технологией), и дверь пропустила Двенадцать Азалию в виде бури из рыжих рукавов и кремовых лацканов. Махит уж приготовилась к полноценному протоколу приветствия без подсказок Искандра (вообще-то ей не полагалось о таком волноваться), но не успела представиться, как Двенадцать Азалия перебил:

– Я сам пришел к вам в номер, уже можете не беспокоиться, – прошел мимо Три Саргасс, приязненно чмокнув в висок и оставив с видом немалого раздражения, а потом уселся на диван.

– Посол Дзмаре, – сказал он, – приветствую в Жемчужине Мира. Мое почтение.

Три Саргасс устроилась рядом с ним – с расширенными глазами и заметно поднятыми уголками рта.

– Мы же вроде отложили формальности, Лепесток, – сказала она.

– Отказ от формальностей не лишил меня вежливости, Травинка, – ответил Двенадцать Азалия, а потом обратил широкую и нетейкскалаанскую улыбку к Махит. С таким выражением он показался слегка спятившим. – Надеюсь, она вам не грубила, госпожа посол.

– Лепесток, право, – сказала Три Саргасс.

У них есть прозвища друг для друга. Это было… мило, и в то же время смешило и смущало.