Разлом - Алина Островская

«Я не знаю, каким оружием будет вестись третья мировая война, но четвёртая — палками и камнями».

Альберт Эйнштейн

Тяжёлая волчья лапа вдавливала кадык вовнутрь, а острозубая дурно пахнущая пасть клацала в опасной близости от сонной артерии, роняя на неё вязкую слюну и грозно рыча. Предплечьем упёрся в мощную серо-коричневую лохматую шею, рефлекторно сдерживая напористое животное, и отчаянно пытался сообразить: что за чертовщина здесь творится?! Со спины зловонного чудовища на меня взирал какой-то подозрительный мужик в мехах с расписным лицом, увешанный тонной побрякушек так, словно он — новогодняя ёлка.

На этом странности не заканчивались. Хотя, если так подумать, что может быть страннее огромного свирепого волка со всадником на спине? Кое-что может. Например, то, что я тоже окутан шкурой несчастного животного, а на моем запястье, болтыхается браслет из чьих-то белых клыков. Не говоря уже о том, что я тону в метровом сугробе снега.

Ну, а в этом что странного, спросите вы.

А то, что минуту назад мы с товарищами проводили военную операцию в Сирии под кодовым названием «Белое солнце пустыни». Зачищали преспокойно периметр, как вдруг один из новобранцев выдернул чеку из гранаты. Случайно или нет предстоит еще разобраться. Я на автомате загородил грудью лучшего друга, а дальше… пустота и эта омерзительно страшная морда.

Контузило, решил было я. Сейчас все пройдёт.

Но ничего не проходило, а боль в бицепсе, от свалившегося на него напряжения, становилась вполне себе реальной. Рука подрагивала, подпуская острые клинки зубов ближе к шее. Отчётливее ощущалось горячее дыхание, клубами вырывающиеся из мокрого чёрного носа, сморщенного в яростном оскале.

«Это все реально» — забарахталась мысль где-то на краю сознания, расчищая дорогу предприимчивости и жажде жизни. Не теряя драгоценного времени, свободной рукой схватил животное за ухо и дёрнул в сторону, что было мощи. Зверь заскулил, пошатнулся, потерял на некоторе мгновение концентрацию, не ожидая от меня такой подлости. Секунды волчьего замешательства было достаточно, чтобы кувыркнуться назад и твёрдо встать на ноги.

Лишь на миг мне показалось, что удалось вырвать из рук старухи свою нить судьбы, не позволяя ее перерезать, но я поторопился. За нашей заварушкой с волком и его всадником наблюдали, по меньшей мере, ещё двенадцать таких же пар, окруживших нас плотным кольцом.

Поднял руки вверх, сдаваясь. Мне и с одним было бы непросто справиться, а их здесь тринадцать. Колкий ледяной ветер уныло завывал в голых ветвях слишком высоких деревьев, разнося на мили скулёж, переминающихся с ноги на ногу, волков.

Всадник занёс над головой копье, намереваясь закончить начатое его питомцем, а я сконцентрировался, готовый в любой момент отскочить в противоположную сторону от блестящего наконечника.

— Довольно! — эхом пролетело над равниной.

Не уверен, что готов однозначно ответить на вопрос, чему я больше удивился: женщине, чей голос, по всей видимости, имел вес или тому, что сказанное было мной воспринято и понято, несмотря на незнакомое, на первый взгляд, экзотичное звучание языка.

Всадник недовольно сверкнул взглядом в сторону, восседавшей на белоснежном волке женщины, и, нехотя, опустил холодное оружие.

— Что на этот раз, Алариэль? — гаркнул злобно, но почтительно, не сводя с меня суженных в презрении глаз. Уступать ему я не собирался. Глядел в ответ с той же изрядной долей решимости в любую секунду сойтись в схватке. Пусть и проиграю, но с честью!

— Чей ты? — проигнорировала она его недовольство, сосредоточившись на мне. Чей я? В каком смысле чей?

— Русский, — буркнул, передернув плечами, и тут же сморщился от боли. Этот бешенный лютоволк со своим неадекватным наездником все же разодрал мне шею до крови. Провёл ладонью, нащупав мокрое липкое место.

Проклятье.

— Это где-то на юге? — удивлённо прозвучал ещё один мужской голос, переключая внимание присутствующих на себя. Друзья мои, вы серьезно?

Огляделся, выигрывая немного времени «на подумать». Снежные барханы расстилались на мили вокруг: ни гор, ни рек, ни лесов, ни городов и сел, — лишь несколько одиноко стоящих деревьев, сгибающихся и жалобно скрипящих от порывов ледяного ветра. Сплошная белая мерцающая гладь. Одному в этой бесконечной пустыне не выжить.

— Да, — уверенно кивнул, полагаясь на их незнание. Ведь никто его ещё на смех не поднял, а значит остальные тоже не в курсе.

— Чужак! — зашипел неадекватный, снова хватаясь за своё копье. — Он — враг!

— Кельвар! — с упреком прикрикнула женщина, направляя своего волка ко мне. Она протянула раскрытую ладонь, предлагая взобраться на спину лохматого животного, размером с породистого коня. Через плечо бросил ещё один взгляд на безжизненный снежный пейзаж и с энтузиазмом принял предложение. Деваться некуда.

— Возвращаемся! — недовольно крикнул Кельвар и стая волков пустилась в бег, оставляя вереницу крупных следов от лап и глубокие борозды от острых когтей, на белоснежном покрывале.

Я крепко вцепился в кожаное седло, отчаянно пытаясь усидеть на месте. Задняя часть животного высоко пружинила, стремясь скинуть с себя лишний груз.

— Как звать тебя, странник? — чудом расслышал сквозь свист ветра в ушах женский голос. Я призадумался. Факты говорили не в пользу откровенности и открытости. Странные имена и одежда, гигантские волки-переростки, копья вместо автоматов, да и сама погода навевала нехорошее предчувствие. Такую ледяную картину я даже в Заполярье не наблюдал. Либо галлюцинация пройдёт и я очнусь в лазарете, либо…

— Не помнишь? — пришла она мне на помощь, приняв мое молчание за мучительную попытку отыскать нужную информацию в голове. — Это и к лучшему.

Я хотел было задать вопрос: «почему она мне помогает?», но внутренности скрутило толстым слоем колючего страха, выбивая из лёгких свежий морозный воздух. Подобное я испытывал лишь раз: когда впервые зелёным юнцом был заброшен в горячую точку. А теперь я с ужасом таращился на испещрённые трещинами и сколами, раскрошившиеся бетонные постройки, некогда служившие домами для сотен семей; на облепленные слоем снега металлические вышки, изъеденные коррозией; на покорёженные автомобили, очертания которых угадывались с большой натяжкой и только лишь благодаря, сохранившейся резине на месте где раньше располагались колёса.

— Что это? — спросил осипшим от волнения голосом, провожая взглядом опрокинутые железные пики, бетонные плиты и россыпь стекла у обсыпающихся стен домов.

Женщина оглянулась на меня, шурша бусами из отшлифованных костей, удивлённо изогнув темную бровь:

— Это то, что осталось от предтечи. Разве ты никогда не сталкивался с подобным? Поговаривают, что их следы можно обнаружить всюду. На юге такого нет? — в ее интонации я различил добрую насмешку, а в вопросе явный подвох. Она, что называется, щупала меня. Кажется, догадывается, что я не местный. Несмотря на ее доброжелательность и попытку мне помочь, благоразумнее бы было соблюдать некую дистанцию, по крайней мере, до тех пор, пока я не разберусь в том, где оказался.