Испытание выживанием - Айя Сафина

15 февраля 2032 года. 16.00

Лейтенант Триггер

Сейчас я расскажу вам, как вырасти из сержанта в полковника за тридцать минут. Для решения этой непростой задачки всего-то и нужно, что жить посреди апокалипсиса.

Два года назад нашу седьмую пехотную дивизию перебросили из Вашингтона в Фильсэкк на место второго кавалерийского полка, который спешно ввели под командование Сил быстрого реагирования НАТО. Объединенное командование проводило мобилизацию по всей Западной Европе, организовывая блок-посты и пункты эвакуации для здорового населения.

Вылетая из родного дома в звании рядового первого класса в свои зеленые восемнадцать лет, я даже не подозревал, что моя карьерная лестница лишится ступеней и меня понесет через дыры в ней со скоростью урагана. Когда еще в истории из рядового в лейтенанты выходили за полтора года? Я скажу вам, когда. Во время Второй мировой войны, когда людей в фарш сминали танками и пулеметами. Оказывается, убийство людей предоставляет их выжившим собратьям отличные шансы для карьерного роста. Когда я задумываюсь о том, что мое нынешнее звание прочно стоит на костях моих боевых товарищей, мне охота блевать от вида этих серебристых нашивок, которые должны вызывать гордость. Ничего кроме отвращения к самому себе они не вызывают. Ничего, кроме бесконечной тоски и слез. Ничего, кроме страха.

Страха того, что ты тоже в любой момент можешь стать чьими-то костями в пьедестале звания.

– Вот тебе и гребанное глобальное потепление! – выругался Гризли.

Рослый сержант с широкими плечами закрывал меня своей громадной фигурой от резких порывов ветра, разносящих промозглые капли дождя по всем сторонам света так, что от них не укрыться. Я продрог до костей, хотя вырос во Флориде – штате, который чаще остальных становился жертвой ураганов по мере постепенного таяния льдов. То Изабель оставит без электричества все юго-восточное побережье, то Бонни родит смерчи, которые убьют с десяток людей, паршивица Клодетт ¹ обрушила дорожные развязки и запустила цепную эрозию, которая смыла в океан почти пятьдесят метров побережья.

Так вирус и выбрался из заточения льдов – мы сами их подогрели.

Южноафриканец Гризли родом из Конго вступил в ряды морской поддержки войск НАТО в период мобилизации два года назад, он вообще не привык к таким вот шуткам природы, вроде снега с ливнем, но переносил их куда проще, чем я – заядлая жертва осадков.

– Ни хрена не видно за этой стеной! – ругался Гризли своим забавным акцентом.

А ливень и впрямь не желал облегчать нашу участь. Модификация наших экипировок была улучшена бронепластинами, не пропускавшими влагу, но, когда ливень делал из нас отряд промокашек, а потом температура резко падала ниже нуля, на экипировке образовывался пласт льда, который замедлял движение прорезиненных суставных шарниров. К тому же хруст при движении добавлял шума, а сегодня шум – наш первый предатель.

Зараженные обладают воистину потрясающим слухом, они могут услышать, как долбанная белка грызет свои орехи в дупле в двух километрах. А наш конвой из бронетранспортеров и зениток для них, как звон в колокола, приглашающий на обед.

– Ты бы, лейтенант, жену пошел проведал. Недолго ей осталось, – уже тише пробубнил сержант.

Моя спина рефлекторно напряглась, готовясь к самозащите, как и всегда, когда кто-то начинал говорить о моей жене. Я понимал, что ни в чем невиноват и судить меня никто не имеет права. Но так уж оно работает – мнение окружающих: даже если оно ошибочное, это ничего не значит для твоей совести, которая первым делом считает лишь количество голосов. А относительно меня и моей жены оно было абсолютным и не в нашу пользу. Мы с женой стали позорными пятнами нашей роты, как будто совершили нечто противоестественное, сыграв в любовь во время конца света.

– С каких пор твой глаз обзавелся способностью диагнозы ставить? – ответил я.

– Моя мать на моих глазах восьмерых вынесла. Я знаю, когда для женщины подходит время.

Я похлопал его по плечу – жест, выразивший благодарность и извинение одновременно. Гризли тут же выпрямился, и легкая улыбка чуть обнажила его белоснежные зубы на черном лице, неразличимом за плотной ливневой стеной в зимних сумерках.

Я зашагал вдоль площади, где разместилась наша рота из трехсот солдат на ближайшие двенадцать часов. Дольше останавливаться нельзя – окрестности все больше кишат зараженными, которые уже полностью захватили большие города и теперь постепенно рассредоточивались по периферии, как саранча в поисках плодоносных полей.

Вдоль дороги, ведущей к мосту через реку Тиса, выстроились взводы в своем разнокультурном многообразии: один разведывательный, один зенитно-ракетный, один танковый, два пехотных и три мотострелковых. Кое-где под козырьками крылец солдаты пытались покурить, отчаянно ведя совместные бои с дождем за урну. Наверное, это остатки рефлекса культурного воспитания – курить возле урны, сегодня уже никому нет дела ни до чистоты в городе, ни до здоровья граждан.

Многошерстность нашей мини-армии начиналась уже с экипировок бойцов: трехполосные нашивки флага Германии выделяли в ночи немецкое отделение пехотного взвода, чья экипировка IdZ ² хвастала бронежилетами повышенного уровня защиты, легким, но прочным шлемом с очками ночного видения, а также внутрисетевой платформой боевого управления и коммуникации с БМП «Боксер» ³; рядом с немцами три солдата из французского отделения пехотного взвода с винтовками FAMAS через плечо с крупногабаритным электронным прицелом-дальномером – французы первыми начинают отстрел врагов, завидя тех в двух километрах от роты; есть у нас с десяток литовцев и белорусов на разведке, хорваты присоединились на двух М-84 модификации «Снайпер» ⁴, венгры в короткий срок овладели премудростями немецкой «Лисы» ⁵, лишь бы остаться в рядах нашего огневого винегрета.