Прорыв выживших. Враждебные земли - Михаил Гвор

Невысокий сухонький старичок с длинной жиденькой бородкой проскользнул в чайхану, суетливо озираясь, прошмыгнул к дастархану в дальнем углу веранды и вежливо поздоровался с сидящими там аксакалами:

– Ассалам алейкум, уважаемые!

– Ваалейкум, ассалам, Мустафа, – ответил Абдулла, высокий жилистый старик, словно вырубленный из цельного ствола столетней арчи.

Второй аксакал, сидевший на дастархане, молча кивнул.

– Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?

– Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? – ответил Вагиз. – Сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.

– Как скажешь, о мудрейший. – Пришедший прислушался к совету. Разговор возобновился только после третьей пиалы чая. Начал его все тот же Мустафа.

– Джигиты нашего баши, пусть пошлет Аллах ему здоровья, – аксакал воровато улыбнулся, – опять ходили воевать Матчу. Ночью вернулись.

– И как? – спросил Абдулла, отставляя пиалу. – Опять неудачно?

– Откуда я могу это знать?! Грозный баши не посвящает меня в свои секреты. Но те, кого я видел, были злы, как тысяча ифритов.

– Значит, матчинцы снова оказались удачливее, – тихо промолвил Вагиз. – Баши мог бы уже и понять, что этот орешек ему не по зубам. Как и Пенджикент.

– Пенджикент давно не проверяли на прочность, – сказал Абдулла, – зато неделю назад опять ушли в Проклятое ущелье. Два десятка джигитов, немалая сила… Но они все еще не вернулись.

– Вах! – воскликнул Мустафа. – Великий баши зачем отдает джигитов на съедение кутрубам и гулям? Давно известно, что там поселились злые духи!

– Великий баши не верит в злых духов. Говорят, он не верит даже в Аллаха!

– Ты не прав, Абдулла, в Аллаха баши верит. А вот в духов – нет. И зря. В давние времена именно в тех местах великий батыр Рустам бился с грозным Аджахой. И хотя Рустам победил дракона и все драконье войско, но не сумел убить его, а лишь загнал в большую пещеру и запечатал ее волей Аллаха. А теперь, когда неверные гяуры своими бомбами разгневали Аллаха, печати ослабли, и слуги Аджахи выходят наружу. Уже не только кутрубы и гуль-евоны вышли из заточения, но и другие дэвы. Сама Кампир, старуха Оджун, вышла на свет и разожгла холодное пламя под сорокоухим котлом…

– Страшные дела творятся в Проклятом ущелье, – вставил Вагиз, – ты прав, Мустафа. Баши зря кормит дэвов своими джигитами. Порождения Иблиса наберут силу и освободят Великого Дракона. Тогда аджахоры обрушатся на мир, а это будет похуже ядерной войны.

– Я вам скажу, уважаемые, – продолжил Мустафа. – Умные люди говорят – не было никакой ядерной войны. Это один из аджахоров вырвался на свободу и обрушил свой гнев на города гяуров. И всей их мощи еле хватило, чтобы справиться лишь с одним оборотнем. Что ты скажешь на это, Шамси? – обратился он к сидевшему на соседнем дастархане старику.

Тот был намного старше остальных, но смотрелся еще крепче. Словно его вырубили из того же дерева, что и Абдуллу, но потом не один год закаляли в ледяной воде горных рек. Старый Шамси зашел в чайхану совсем недавно, опустошил всего один чайник и уже собирался уходить.

– Я скажу, что вы много болтаете языками, как старые бабы на базаре, – желчно произнес он. – Если ты, Мустафа, настолько впал в детство, что снова веришь в сказки про гулей, аджахоров и старуху Кампир, то иди акыном на площадь и пой их под дутар малышне. Это же надо: «Ядерной войны не было».

Шамси встал, взвалил на плечо хурджин и твердым шагом направился к выходу. Аксакалы проводили его взглядом.

– Стареет «железный Шамси», – произнес Абдулла, – раньше он не говорил глупостей.

– Ну так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?

– Кто считает чужие годы, уважаемые… Но Шамси воевал еще с немцами, а после той войны прошло семьдесят два года. И надо сказать, он никогда не верил в дэвов и ифритов.