У меня рак, как быть дальше? - Ранджана Сривастава Страница 64

У Вельи диагностировали рак груди, когда ей было всего тридцать. Она вынашивала своего первого ребенка, когда с помощью биопсии была обнаружена агрессивная опухоль, требующая немедленной химиотерапии. Так как токсичные лекарства были слишком опасны для плода, ей пришлось прервать беременность, после чего она сделала мастэктомию, так как ей казалось, что ее собственная грудь «предала» ее. Операция прошла не без осложнений – развилась инфекция, а в ноге образовался тромб. К счастью, обе проблемы вскоре удалось разрешить. Прямо перед выпиской из больницы она споткнулась о край своей кровати и сломала ступню. Перелом не потребовал операции, однако еще несколько недель она испытывала неудобства при ходьбе и не могла водить машину.

Как только Велья пришла в себя, она приступила к химиотерапии. Наслушавшись про ужасы химиотерапии, к своему удивлению, она обнаружила, что не испытывает практически никаких серьезных побочных эффектов, связанных с лечением. Ее не рвало, как это предсказывали медсестры, тошнота была минимальной, а выпадение волос в конечном счете стало для нее не такой серьезной проблемой, как она думала вначале. С чувством усталости она тоже справлялась довольно неплохо. Она была в достаточно хорошей форме, чтобы самой садиться за руль, однако из-за сломанной стопы не могла этого делать, так что другим приходилось по очереди отвозить ее в больницу на многочисленные приемы и консультации. Благодаря этому она еще больше сблизилась с некоторыми своими друзьями.

Химиотерапия подошла к концу, и пациентке объяснили, что теперь за ней будут постоянно наблюдать. Каждые три месяца она приходила в клинику на полное обследование. Велья всегда была в приподнятом настроении и радовалась, что ей повезло закончить лечение целой и невредимой. Когда следующая маммография показала отсутствие аномалий, Велья почувствовала огромное облегчение. Прошел год с момента диагностики болезни, прежде чем ситуация поменялась. Ни с того ни с сего от мысли о визите к онкологу у нее стало учащаться сердцебиение, а в течение нескольких недель до назначенной даты приема ее мучила бессонница. Она стала очень бояться возвращения болезни и любой, даже самый незначительный симптом воспринимала как признак рецидива рака. Коллеги на работе заметили эту перемену, равно как и родственники. Она постоянно раздражалась и устраивала скандалы, но каждый раз извинялась, так как сама понимала, что ведет себя неадекватно. За год из уравновешенной девушки Велья превратилась в настоящую фурию, в чем прекрасно отдавала себе отчет.

На мой вопрос о том, что изменилось, она ответила, что наконец-то осознала всю тяжесть своего диагноза. «Я знаю, что прошел уже целый год, – объясняла она, – но я только теперь в полной мере осознала, что со мной случилось. Я заболела раком, потеряла ребенка, сломала ногу, не получила ожидаемого повышения на работе – и это только самые крупные неприятности. В моей жизни столько всего поменялось, что теперь я начинаю плакать от одной только мысли об этом». Я поинтересовалась, не произошло ли недавно чего-либо, что пробудило в ней эту тревогу. Может быть, рак нашли у ее друга или члена семьи? Она прочитала какую-то волнующую статью в газете? Однако ничего такого, по ее словам, не случилось. Любопытно, что именно это и подтолкнуло ее к размышлениям о своей тяжелой судьбе. «Когда у меня диагностировали рак, я словно оказалась выброшена в океан смятения и все свои силы тратила на то, чтобы оставаться на плаву. Тогда у меня было слишком много забот и мне нужно было оставаться сильной, чтобы со всем справиться. Я заставляла себя концентрироваться на главном – полноценно питаться, чтобы стабилизировать вес или быть аккуратней со шрамом от операции в душе. Чтобы ответить на заботливый звонок с работы, мне пришлось два дня собираться с мыслями, так как я хотела по-настоящему чувствовать себя бодрой и готовой вернуться к своим обязанностям».

Я внимательно слушала ее рассказ, и Велья продолжила: «Только теперь я начала потихоньку вспоминать, как мне сказали, что рак очень агрессивный, как быстро дело дошло до аборта, как я сильно боялась химиотерапии и как хорошо ее перенесла. Теперь я чувствую себя потерянной и одинокой без своего ребенка, который сейчас мог бы быть рядом со мной. Я уже не тот человек, которым была раньше, – я стала дерганой, порой раздражительной и просто нетерпимой по отношению к себе и окружающим». Во время предыдущей консультации я уже рекомендовала Велье обратиться к психиатру, но она отказалась. «Я не психически больная, – сказала она. – Я собираюсь справиться с этим своими силами». Когда же я теперь осторожно повторила свое предложение, то она восприняла его гораздо охотнее и даже с благодарностью. «Мне понадобилось время, чтобы понять, насколько все серьезно».