Memento mori. История человеческих достижений в борьбе с неизбежным - Эндрю Дойг Страница 33

Помимо положительных последствий, прямохождение создавало множество проблем. На четырех ногах бег быстрее, чем на двух, к тому же на двух труднее убегать от хищников и охотиться на животных. Чаще происходят травмы от падений, так как голова находится на большей высоте и труднее соблюдать равновесие. Для поддержания прямохождения нужно больше энергии. Суставы, которые раньше отлично служили четвероногим, стали подвергаться сильной нагрузке. Так появилось проклятие болей в спине и артрита. Но самое главное — роды, с которыми животные справляются сами без особого труда, превратились в длительный, болезненный и опасный процесс. Головка ребенка с трудом проходит по родовым путям. Кости в черепе ребенка еще не срослись, поэтому они сплющиваются при прохождении через таз. Эти мягкие кости потом твердеют и полностью закрывают родничок на голове за счет роста костей в первые полтора года жизни.

Прохождение ребенка через таз затруднено из-за того, что форма таза представляет собой компромисс между формами, необходимыми для прямохождения и для родов. Во время родов малышу приходится двигаться по более сложному пути, чем у других приматов, переворачиваясь и приспосабливая голову и плечи к прохождению через родовые пути и самые узкие участки таза. Поэтому рожающим женщинам нужна помощь, в отличие от всех животных, которые рожают в одиночку. Новорожденные младенцы совершенно беспомощны по сравнению с детенышами большинства животных. Жеребенок встает на ноги и ходит уже через полчаса после рождения ^[185]. Для сравнения, человеческим младенцам требуется целый год, прежде чем они начнут ходить. Младенец рождается крошечным, уязвимым и полностью зависимым от взрослых, так как, если бы он продолжал расти внутриутробно, его голова была бы слишком велика, чтобы пройти через родовые пути. Кроме того, девятимесячный плод забирает у матери столько энергии, что дальнейший рост внутри ее становится невозможен.

Поскольку прохождение родовых путей очень сложное, всегда есть риск, что ребенок застрянет в них, особенно если он идет ногами вперед (тазовое предлежание). Большинство детей с тазовым предлежанием в наши дни рождаются с помощью кесарева сечения. В Средние века, если ребенок не мог появиться на свет, было три варианта: не делать ничего, но тогда и мать, и ребенок могли умереть; постараться сделать кесарево сечение (без анестезии), при котором мать почти наверняка умрет; или убить ребенка, чтобы спасти мать, раздавив ему головку, а затем вытащить его, иногда также разрезав тело на куски. Акушерки в то время имели для этой цели острые крюки.

Щипцы стали широко применяться в XVIII веке, спасая жизни многих младенцев и матерей. Они были изобретены еще в XVI веке семьей хирургов Чемберлен, которые работали акушерами в Париже и Лондоне. К их стыду, они держали свое изобретение в секрете, чтобы получить конкурентное преимущество в акушерском бизнесе. Чемберлены устраивали целое представление, чтобы сохранить секрет щипцов. Когда их вызывали в дом богатой роженицы, они заносили из кареты в дом большую, казавшуюся тяжелой коробку, чтобы убедить наблюдателей, что они собираются использовать какое-то сложное приспособление. Затем они запирались в комнате роженицы, завязывали ей глаза, чтобы она не видела, что они будут делать, а также звонили в колокольчик и издавали другие звуки, чтобы обмануть подслушивающих родственников. После того как ребенок был успешно извлечен, инструменты упаковывали и возвращали в карету, не оставляя любопытствующим ни малейшего представления о том, что они на самом деле делали. Эти меры сработали: секрет щипцов хранился в семье более века ^[186].

Щипцы иногда могут нанести вред ребенку или матери, особенно в руках неопытного или неумелого врача. Поэтому их в значительной степени заменил более мягкий вакуум-экстрактор в виде чашечки, который прикрепляется к голове ребенка, а выглядит как миниатюрный поршень для раковины.

Младенцы, как правило, рождались дома с помощью не имевших медицинского образования, но опытных женщин, и смерть матери после успешных родов была довольно редкой. Вероятность смерти от родов в Европе сильно выросла, когда несколько столетий назад в дело вмешались профессиональные медики. Раньше христианские врачи мало заботились о страданиях при родах, рассматривая их как наказание женщин за грех Евы в райском саду. Например, Чарльз Мейгс, преподаватель акушерства в XIX веке в Медицинской школе Филадельфии, решительно выступал против использования анестетиков при родах, приводя доводы против «сомнительной в нравственном отношении природы любого процесса, который проводят врачи против действия тех природных физиологических сил, из-за которых, согласно предназначению Бога, мы наслаждаемся или страдаем» ^[187]. Мейгс использует здесь слово «мы», хотя имел в виду женщин. Возможно, у него было бы другое мнение, если бы ему пришлось рожать самому.

В XVII веке во многих европейских городах были созданы родильные дома. Несмотря на их благие намерения (например, доступность применения щипцов), отправка рожениц в эти родильные дома привела к огромному увеличению смертности от так называемой родильной горячки. Сразу после родов место прикрепления плаценты представляет собой открытую рану, очень уязвимую для инфицирования бактериями. В родильных домах врачи и акушерки передавали инфекцию от матери к матери через грязные руки, одежду и инструменты. Первые случаи были зарегистрированы в больнице Отель-Дьё в Париже в 1646 году. Смертность молодых матерей тогда резко возросла, умирала каждая четвертая. Сообщалось, что одна акушерка в 1830 и 1831 годах помогла при родах тридцати женщинам, шестнадцать из которых умерли.

Родильная горячка была исключительно жестокой болезнью, поражавшей матерей после того, как они миновали опасности самих родов. В результате пострадали миллионы семей, и многие маленькие дети оказались в сиротских приютах. Первыми симптомами родильной горячки у молодой матери были озноб, учащенный пульс и высокая температура. В большинстве случаев развивались все признаки последней стадии перитонита с мучительными болями в животе, как при лопнувшем аппендиксе. Если болезнь появлялась вскоре после родов, вероятность смерти могла достигать 80 %. Вероятно, около полумиллиона женщин умерли от родильной горячки в Англии с 1700 по 1900 год, что делало ее после туберкулеза второй по частоте причиной смерти среди женщин в возрасте от пятнадцати до сорока четырех лет в то время ^[188].

Впервые предположение, что родильную горячку (также известную как послеродовая лихорадка) переносят врачи, было высказано в 1795 году шотландским врачом Александром Гордоном. Он заметил, что родильная горячка возникала только тогда, когда роженицу посещал практикующий врач или медсестра, которые перед этим были у пациентки, страдающей этим заболеванием. Он даже имел смелость честно признаться: «Я сам был носителем инфекции для большого числа женщин» ^[189]. Это весьма скандальное для того времени утверждение подхватил американский профессор Оливер Уэнделл Холмс. В своем эссе 1843 года «Заразность послеродовой лихорадки» он представил массу доказательств того, что именно врачи были средством передачи смертельной инфекции между пациентками ^[190]. Он призывал врачей, которые были в контакте с пациенткой, болевшей родильной горячкой, очищать свои инструменты, сжигать одежду, которую они носили во время родов, и держаться подальше от других беременных женщин в течение как минимум шести месяцев ^[191]. Руки следовало регулярно мыть раствором хлора и так же регулярно менять одежду, что было новшеством в то время, когда врач часто посещал пациента в халате, покрытом засохшей кровью. Публикация Холмса не нашла безоговорочной поддержки у медиков. Многие были возмущены предположением, что они могут навредить пациентам.