Искра Божья, или Как воспитать гения - Кристин Барнетт Страница 21

Когда я получила по Интернету невероятное количество писем от отчаявшихся родителей, у меня как будто открылись глаза. Я приняла решение, что в дополнение к детскому центру начну реализовывать новую программу — цикл вечерних занятий для детей, страдающих аутизмом, и членов их семей, целью которых будет помощь в подготовке к поступлению в обычную муниципальную школу. К счастью, Мелани Лоз снова согласилась помочь мне. Она предложила мне зарегистрировать программу как благотворительную, поскольку я ни в коем случае не собиралась брать плату. Мне была невыносима сама мысль о том, что какой-нибудь семье может не хватить денег, чтобы приехать, и им придется пропустить занятие.

Таким образом, каждое утро я, как и прежде, открывала детский центр и работала там полный девятичасовой день. Но дважды в неделю, когда дети, посещающие детский центр, расходились по домам, я полностью освобождала комнату и устраивала детский сад для детей, страдающих аутизмом. Я назвала свою программу «Литтл лайт» («Слабый свет»).

С самого начала я была уверена, что хочу взглянуть на аутизм несколько иначе. Обычная терапия делала акцент на простейшие навыки. Большинство родителей, которые приехали на мою программу, потратили годы, чтобы их дети могли подняться на следующую ступеньку лестницы, но это стоило огромного труда и давало минимальные результаты. В свою очередь я насмотрелась подобных занятий, когда эксперт пытался заставить ребенка надеть три кольца на стержень или накормить печеньем куклу, причем безуспешно. Я сама не раз видела, как во время таких занятий мой собственный сын клевал носом, сжимая в руке шарик. Поэтому, вместо того чтобы полностью сосредоточиться на заданиях, которые эти дети не могли выполнить, я решила начать с того, что дети хотят делать. Подобный подход был далек от стандартной практики. Большинство специалистов убирали любимую игрушку или головоломку со стола, чтобы ребенок сосредоточился на задачах, которые преследовало их лечение. Тогда некоторые дети додумывались до того, что прятали любимый предмет. Именно так мы поступили с магнитами-буквами Джейка во время процедуры оценивания. Я хорошо помню, как тело Джейка напряглось и он всем туловищем повернулся к тому месту, где были спрятаны магниты, прочь от задания, которое было у него в руке. Много раз я наблюдала, как в течение многих часов занятий, когда внимание ребенка было направлено на поиски пропавшей игрушки, все усилия педагога тратились впустую, ребенок ни на йоту не улучшал свои результаты.

Возможно, традиционная методика не предполагала использования интересов ребенка во время работы с ним, но это было как раз то, что я всегда принимала во внимание, работая с детьми в детском центре. Думаю, что этот подход имел много общего с тем, как нас, мою сестру Стефани и меня, воспитывали. Стефани, которая была моложе меня на год и два месяца, в детстве чудесно рисовала. Когда ей было три года, ее рисунки принимали за работы взрослого человека. К шести годам она уже овладела навыками профессионала.

Талант Стефани открыл перед нами обеими огромный творческий мир. У нас, конечно, были игрушки, приобретенные в магазине, но мы редко с ними играли. Нам были гораздо интереснее те игрушки, которые сделала Стефани. Куклы из бумаги, сотни искусно разукрашенных платьев и других предметов туалета, которые она делала для них своими руками, когда еще не ходила в школу, были намного лучше, чем то, что мы могли купить. Я, бывало, придумывала что-нибудь в общих чертах, а Стефани раскрашивала в полном объеме, вырисовывая каждую мелкую деталь так, чтобы она соответствовала сюжету моего рассказа: заколдованные замки, ряды книг в библиотеке, покрытые буйной растительностью джунгли. Когда мне захотелось иметь домик для кукол, я не стала говорить об этом матери, а рассказала о своей мечте Стефани.

К сожалению, необыкновенные способности Стефани в сфере искусств мало чем помогли нам в школе. Стефани не очень хорошо училась по всем предметам, кроме рисования, и у нее было мало друзей. По большей части она чувствовала себя вполне уютно, когда была одна или со мной.

Замечательно, что мама никогда не пыталась изменить к лучшему неутешительные успехи Стефани в школе. Она видела проблему, но была настроена оптимистически.

— Если ты не умеешь рисовать, никому до этого нет дела. Но если ты не знаешь математику, все воспринимают это в штыки, — заметила она однажды. — Почему так?

Я посчитала комментарий несколько странным, поскольку сама мама была бухгалтером и любила цифры. Но она понимала Стефани.

В третьем классе Стефани только взглянула на вопросы теста на понимание прочитанного текста и тут же сообразила, что с этим заданием ей не справиться. Она нарисовала маленькую насупленную рожицу на первом листе там, где учительница должна была поставить оценку, потом перевернула листок и нарисовала на обратной стороне прекрасный пейзаж, обозначив тени. Когда мама обнаружила, что сделала Стефани, она рассмеялась.

Я была озадачена маминой реакцией. Как она могла отнестись к этому так легкомысленно?

— Потому что твой мозг работает таким образом, — сказала она, указывая на вопросы теста, — а мозг Стефани — вот так. — И она перевернула лист, на котором был напечатан текст, таким образом, что стал виден рисунок. — А знаешь что? У вас обеих все будет в полном порядке.

Конечно, в тот момент я не понимала, что такого замечательного было в реакции мамы на то, что Стефани не такая, как все. Это было само собой разумеющимся. Но, мне кажется, именно ее пример и заставил меня увидеть, что каждый человек обладает своим, присущим только ему талантом, каждый человек делает свой вклад, даже если это проявляется в совершенно неожиданной форме. И я начала понимать, что потенциал любого человека, его способность достигнуть высот зависит от того, достучались ли до этого таланта тогда, когда он был еще ребенком.

Возможно, моя мама беспокоилась бы больше, будь способности Стефани менее явными. Как бы там ни было, красота работ моей сестры внушала благоговейный страх взрослым и не однажды вызывала слезы на глазах случайного наблюдателя. В любом случае вместо того, чтобы ругать Стефани по поводу ее неудач, мама сосредоточилась на ее дарованиях, предпочитая делать все возможное для того, чтобы развить ее талант. Бабушка и дедушка были людьми щедрыми, но не бросали деньги на ветер, предпочитая не делать пустых трат, и у нас не было лишних денег. Тем не менее у Стефани была далеко не одна кисточка, а все десять, разного размера и качества. У нее также была огромная коробка дорогущих цветных карандашей европейского производства.

Когда моей сестре исполнилось восемь лет, мама переделала прачечную в задней части дома, устроив там студию для Стефани. Это было помещение, где та хранила все, что было ей нужно для творчества, и там могла рисовать и раскрашивать рисунки столько, сколько ей было угодно. Самое главное, все эти подарки были сделаны просто так, никакие надежды не возлагались. Стефани никогда не думала о том, что должна создавать шедевры в своей студии, мама просто выделила ей пространство, где она могла быть самой собой.

Сегодня Стефани — художник, она преподает, зарабатывая на жизнь таким образом. Портреты моих детей, написанные ею, я ценю превыше всего. Подход моей матери к нестандартности Стефани показал мне, как, рассматривая ситуацию, которая кажется безысходной, под другим углом, можно и раскрыть талант, и найти призвание в жизни.