У меня рак, как быть дальше? - Ранджана Сривастава Страница 19

Когда Питеру было восемьдесят два, анализ крови в рамках ежегодного обследования выявил рак простаты в ранней стадии. Была сделана биопсия, все необходимые снимки, и многопрофильная группа врачей пришла к заключению, что для такой ранней формы рака простаты нет так называемого «идеального» способа лечения. Питеру предстояло самостоятельно, получив в полном виде всю необходимую информацию, выбрать из предложенных вариантов. Он столько раз за последние недели слышал фразу «в соответствии с предпочтениями пациента», что решил пройтись по врачам в надежде, что они смогут помочь ему сделать правильный выбор.

Хирурга-уролога Питеру пришлось ждать пару часов, так как тот задержался в операционной. Наконец хирург появился и пригласил – или, согласно словам Питера, загнал – его на прием. Это был сорокалетний мужчина, который все делал на бегу. Все в этом хирурге, начиная от неразборчивого почерка и заканчивая его беглой рекомендацией, отдавало спешкой, и он даже не пытался немного притормозить. Итак, рак был в ранней стадии, поэтому операбельным. Операцию можно было назначить уже на следующую неделю. Уролог каждый день проводил таких по нескольку штук, и результат, как правило, всегда был положительным. «Тем не менее существует риск, что вы останетесь импотентом или будете страдать от недержания, а также…» – на этих словах Питер потерял всяческий интерес. Когда позже его жена, Элизабет, поинтересовалась, что сказал ему хирург, Питер только и смог ответить: «Я не думаю, что в операции есть необходимость, любимая». Он решил, что даже если бы операция была нужна, то этот хирург явно не был подходящим для него человеком. Ему нужен был кто-то, кто никуда так сильно не торопится.

После этого врач Питера заручился мнением старшего онколога. Тот сказал, что в операции действительно нет необходимости, и предложил гормональную терапию для блокировки тестостерона с целью подавления роста и жизнедеятельности клеток опухоли. Однако наряду с названиями гормонов врач выпалил и целый список побочных эффектов, которые звучали не менее обескураживающе, чем те, что были связаны с операцией. Питер услышал «импотенция, горячие приливы, болезни сердца и костей» и подумал, что если бы все зависело только от него, то он бы с радостью просто взял свой садовый инвентарь и вернулся к уходу за своими любимыми растениями. Однако Элизабет стала бы переживать, так что Питер решил, что ему нужно продолжать свои поиски.

Следующим в списке был специалист по лучевой терапии. Это была приятная ирландка, и они провели порядочно времени, обсуждая его молодость в Ирландии. Она сказала, что, конечно, может предложить радиотерапию, однако у этой процедуры также немало побочных эффектов, некоторые из которых весьма долгосрочные. Питер сразу же вспомнил про своего друга Барни, которого после радиотерапии, назначенной для лечения рака простаты, постоянно мучил понос и сильное желание помочиться. Что может быть хуже, чем необходимость каждый час бегать в туалет, когда хочется спокойно ухаживать за своим садом? Он слышал, что сеансы радиотерапии проводятся ежедневно на протяжении нескольких недель. Кто будет вести дела, пока он бегает по больницам? Элизабет, конечно, может заменить его на пару часов или дней, но уж точно не на неделю-другую. Она все время путается с тем, где какое растение растет, и просто ненавидит обрабатывать крупные заказы. Он сразу же вычеркнул радиотерапию из списка рассматриваемых вариантов лечения, однако не был готов признаться в этом врачу сразу же, так что попросил немного времени подумать. В действительности же он планировал потратить это время на то, чтобы выполнить давнее обещание своему старому другу и наконец-то заняться его розарием.

Пока он наслаждался работой в саду, ему не раз приходила в голову мысль о том, что оба хирурга и радиотерапевт были одинаково уверены в даваемых ими рекомендациях. А что, если все предложенные варианты лечения одинаково эффективны? И если это действительно так, то почему никто не сказал этого ясно? Почему каждый специалист настаивает именно на своем варианте? Последним в его списке врачей был онколог, которым оказалась я. Из-за постоянных задержек и переносов приемов ему понадобилось два месяца с момента выставления диагноза на то, чтобы пройтись по всем запланированным врачам. Было очевидно, что ему не терпится закончить свой марафон. «Я знаю, что операция мне не подходит, равно как и лучевая терапия. Я поговорил со своим терапевтом, доктором Джо, по поводу гормонов и не могу сказать, что этот вариант выглядит хоть чем-то лучше остальных. Горячие приливы, импотенция, проблемы с сердцем – и это только то, что я запомнил. – Он посмотрел на меня очень серьезным взглядом. – Скажите, док, а можно ли вообще обойтись без лечения?» Я посмотрела на него с удивлением. Обычно пациенты первым делом интересуются по поводу того, какие виды лечения им можно попробовать, а не по поводу возможности и вовсе отказаться от всяческой терапии.

– У меня тут есть кое-какие графики и таблицы, с помощью которых вы сможете оценить риск распространения рака, – хотите взглянуть? – предложила я.

– Нет, мне бы просто хотелось, чтобы хоть кто-то был со мной полностью откровенен, – искренне ответил он.

Каждому врачу приходится принимать решения, касающиеся его пациентов, – они выбирают между различными лекарствами, рекомендуют делать или не делать операцию, а порой и вовсе открыто говорят о том, что какая-то процедура может не принести желаемого результата. Вместе с тем по какой-то причине им кажется слишком тяжелой ношей, чем-то из ряда вон выходящим давать какие бы то ни было советы по поводу того, проходить больному химиотерапию или лучше от нее воздержаться. Я полагаю, что это связано с тем, что упоминание рака неминуемо связано в голове с проблемой возможного смертельного исхода. Если порекомендовать пациенту прекратить или, наоборот, начать принимать аспирин или лекарство от повышенного давления, то это, конечно, тоже может привести к серьезным последствиям.

В онкологии любая ошибка способна запросто обернуться серьезными проблемами или даже привести к летальному исходу.

Так что каждый раз, когда пациент просит меня оценить, какой вариант будет для него наиболее подходящим, я всегда берусь за дело с повышенным чувством уважения и ответственности.

Рассказ Питера немного успокоил меня – он уже давно принял решение, и теперь ему просто нужен был онколог, который бы его в этом поддержал. Было очевидно, что самым главным в жизни для Питера была возможность продолжать работать. В саду он был просто неутомим, и ему хотелось оставаться в добром здравии как можно дольше.

– Питер, – начала я. – Если бы вы были намного моложе, то был бы смысл настаивать на немедленном лечении, так как у рака было бы еще достаточно времени на то, чтобы разрастись и распространиться по всему организму. В ваши же восемьдесят два года с ранней формой рака простаты вы запросто можете себе позволить спокойно наблюдать, что будет дальше.

– Как только у меня обнаружили рак, то, конечно же, я хотел, чтобы с ним кто-нибудь скорее разобрался, – признался он. – Но чем больше я со всеми разговаривал, тем более убеждался, что никто не может предложить мне полностью безопасного способа лечения. Какой бы вариант лечения я ни выбрал, меня в любом случае ждут те или иные проблемы и побочные эффекты, и я обречен, если не буду лечиться, не меньше, чем если буду. Я простой человек, доктор, и не думаю, что в моем возрасте стоит идти на такой риск.