Дыхание. Новые факты об утраченном искусстве - Джеймс Нестор Страница 19

После нескольких циклов глубокого дыхания для открытия грудной клетки Мартин попросила меня считать от одного до десяти во время каждого выдоха. «1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10; 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10 – и так раз за разом». В конце выдоха, когда воздуха уже не хватало, нужно было все равно продолжать считать, пусть даже тихо, еле слышным шепотом.

Я сделал несколько выдохов, считая быстро и громко, потом стал замедлять счет. В конце выдоха ощущение было такое, будто всю грудь обмотали пластиком, а мышцы живота болели так, словно после тяжелой тренировки. «Не останавливайтесь!» – попросила Мартин.

Это упражнение со счетом выматывает не хуже, чем силовая тренировка. Именно это и делало его таким эффективным для лежачих пациентов Стафа. Его главная задача состояла в том, чтобы приучить диафрагму двигаться в более широком диапазоне и в конечном счете перейти к непроизвольному глубокому дыханию. «Продолжайте считать! – настаивала Мартин. – Выдавливайте из себя последние молекулы воздуха!»

Посчитав еще несколько минут вслух и шепотом, я остановился и почувствовал, как моя диафрагма ходит туда-сюда, словно поршень в моторе, разгоняя свежую кровь от центра тела к периферии. Это ощущение Стаф называл «координацией дыхания». При нем дыхательная и кровеносная система приходят в состояние равновесия и организм демонстрирует готовность выполнять все свои основные функции.

В 1968 году Стаф ушел из клиники и открыл процветающую частную практику в Нью-Йорке, где занимался уже с совсем другими учениками. Эти люди могли говорить и ходить. Они могли даже очень быстро бегать. Это были члены легкоатлетической сборной Йельского университета, которая считалась в то время одной из лучших в стране. Когда Стаф прибыл к ним на тренировочную базу, спортсмены были в таком восторге, что даже вывесили плакат на стене: «Доктор Дыхание сегодня с нами!»

Стаф ожидал, что элитные спортсмены умеют дышать как следует. Однако на самом деле они страдали все от тех же слабостей, что и все остальные. У них так же часто случались простуды, грипп и легочные инфекции. У большинства было слишком частое грудное дыхание. Хуже всего дела обстояли у спринтеров. Короткое и мощное дыхание во время забегов создавало слишком сильное давление на чувствительные ткани и бронхи. В результате многие из них страдали от астмы и других респираторных заболеваний. На финишной черте их мучил кашель, а иногда даже и рвота. Нередко они валились на землю, корчась от боли.

«Я наблюдал, как в период восстановления после соревнований атлеты дышали так же, как и пациенты с эмфиземой», – писал Стаф. Бегунов учили справляться с болью, и они умели подавлять ее. Главное, что они выигрывали соревнования, даже если и во вред организму.

Стаф установил стол в закрытом беговом манеже, усадил на него бегунов и на глазах целой толпы наблюдающих стал массировать им грудь. Он предупреждал их, что ни в коем случае нельзя задерживать дыхание, когда они принимают положение для старта перед забегом. Наоборот, в этой позиции надо дышать глубоко и спокойно, а выдох делать вместе с выстрелом стартового пистолета. Таким образом первый вдох после старта будет полным и глубоким, дающим энергию для быстрого и долгого бега.

Уже после нескольких занятий все бегуны отметили, что у них улучшилось самочувствие и они стали лучше дышать. «Я никогда в жизни не ощущал себя таким расслабленным», – рассказывал один из спринтеров. Для восстановления в период между соревнованиями им требовалось теперь вдвое меньше времени. Вскоре они смогли улучшить свои прежние личные достижения и нацелились на мировые рекорды.

На волне успеха в Йеле Стаф перебрался в Саут-Лейк-Тахо, где бегуны готовились к летним Олимпийским играм 1968 года. Применив те же методы, он добился такого же результата. Один десятиборец, выйдя на беговую дорожку, побил свой прежний рекорд. Другой перекрыл достижение, к которому стремился всю свою жизнь. Бегун Рик Слоун за три соревнования сумел побить два рекорда.

«Благодаря работе с доктором Стафом я понял, как надо делать выдох, – рассказывал спринтер-олимпиец Ли Эванс. – Видите ли, при выдохе должна сохраняться энергия. Я не устаю. После игр я понял, что это изменило всю мою жизнь».

Вы должны помнить Эванса. На знаменитой фотографии он стоит в центре подиума на церемонии вручения олимпийских медалей в берете движения «Черные пантеры» и с поднятым кулаком. Он завоевал одно золото на дистанции 400 метров, а второе – в эстафете. Остальные спортсмены мужской сборной образца 1968 года, тренировавшиеся под руководством Стафа, завоевали в общей сложности 12 олимпийских медалей, в основном золотых, а пятеро установили мировые рекорды. Это было одно из самых успешных выступлений на Олимпиаде. Американцы были единственными бегунами, которые ни на старте, ни на финише не пользовались кислородом, что было неслыханным для тех времен.

Им это было не нужно. Стаф вернул им искусство дыхания, обучив правильному выдоху.

«Он умел много всего, – говорит Линн Мартин. – У него были очень чувствительные руки и прекрасный слух, и он походя нарушал все возможные инструкции». Вот уже несколько минут Мартин рассказывает мне о том времени, когда работала со Стафом. Она познакомилась с ним в 1975 году по рекомендации другого танцовщика и, пройдя курс занятий, почувствовала в себе изменения. Спустя несколько недель она вернулась к нему и устроилась на работу в клинику. Хотя Мартин работала со Стафом больше двадцати лет и была одной из его самых близких помощниц, он так и не поделился с ней своими секретами. «Он считал, что их трудно выразить словами», – говорит она.

Я готов согласиться с этим. Я видел документальный фильм, запечатлевший Стафа на музыкальном фестивале 1992 года в Аспене. Это единственный документ, демонстрирующий, что и как он делал. В предварявших фильм титрах было написано: «Введение в науку о дыхании. Профилактическая медицина XXI века». Стаф стоял в центре конференц-зала перед массажным столом. Сквозь открытое окно виднелись сосны, серебрившиеся под лучами летнего солнца. Лицо Стафа украшал темный загар, он был одет в черный блейзер с блестящими пуговицами, из нагрудного кармана торчал свернутый платок. Вид у него был такой, словно он только что прилетел на «Конкорде» из Монте-Карло.

Для начала он предложил тенору Тимоти Джонсу лечь на стол и начал трясти его за челюсть, давить на живот, ворочать тело с боку на бок. «Вот так делается массаж груди», – комментировал Стаф, в то время как его желтый галстук в горошек скользил по волосам Джонса. Это продолжалось несколько минут, а затем Стаф наклонился почти вплотную к лицу Джонса и начал вместе с ним считать вслух от одного до десяти. «Релаксация наступает очень быстро!» – объявил он и так резко толкнул тело Джонса, что певец чуть не свалился со стола.

Это был очень странный спектакль. Толчки, давление и другие манипуляции порой переходили границы допустимого. А с учетом того, что я и сам провел в студии Мартин целый час, в течение которого меня тоже заставляли бубнить какие-то цифры, массировали грудь и сжимали ребра, мне стало ясно, почему метод Стафа так и не получил распространения. Неважно, что саксофонист Дэвид Санборн и страдавшие от астмы оперные певцы, бегуны-олимпийцы и сотни больных эмфиземой легких на все лады превозносили его метод и называли его своим спасителем. Стаф не был врачом. Он был пульмонологом-самоучкой, дирижером хора. Он был чужим в этой среде, а его методы лечения оказались слишком непривычными.