Европейское исследование. Бады, витамины, ГМО, биопродукты - Аркадий Эйзлер Страница 14

При сегодняшней системе распределения только один миллиард живущих на Земле людей имеет доступ к неограниченному количеству мясной продукции.

Если же остальное население захочет того же — почему бы и нет, ведь этот миллиард избранных подает им пример, — нам понадобится либо еще одна планета, либо привилегированная часть населения вынуждена будет изменить свои привычки, накрывая свой стол гораздо скромнее. А если ничего не будет на столе, то революция в очередной раз попытается овладеть очередной Бастилией. Существует еще, конечно, психологический фактор, когда послевоенное поколение поглощало все, что можно было получить, и в лучшем случае мясо, которое было почти случайным. Отсутствие мяса, его редкое появление на столе делало его настоящим деликатесом. В те голодные годы в Москве пустые прилавки пивных и палаток с разливной водкой были заполнены бесконечными рядами банок с икрой и крабами, заменяющих колбасные и другие мясные изделия. Однако на столы трудящихся масс они так и не попадали, как, впрочем, и мясо.

Мой отец очень любил мясо, малое количество которого приводило к быстрому насыщению. Часто голодая в юности, в эвакуации, он благоговел перед ним. После эвакуации, по возвращении из Саратова, где он строил авиационный завод, работая уже в Москве на заводе АТЭ‑1 сменным мастером, после ночных смен он подрабатывал у мясника на Рижском рынке. Вечно нуждаясь, мама умело маневрировала скудной отцовской зарплатой, и было большим счастьем, когда ко всякого рода клецкам и крупам добавлялись шейки и хвосты, которые считались деликатесами и обрабатывались мной и братом до характерного костяного блеска. Для отца же еда без мяса была просто не еда, а, как он выражался: «Трава, безвкусная трава!» Зато какие холодцы он делал из свиных ног — почти из копыт. Будучи выходцем из богатой, обеспеченной семьи, он непрерывно вспоминал о ветчине, окороках и мясных расстегаях царских времен. Любовь к мясу стала, вероятно, одной из причин его заболевания и смерти от рака кишечника. Уже будучи тяжело больным, он не переставал рассуждать о преимуществе дореволюционных расстегаев, запеканок, пирожков и пельменей с мясом. Так и не дождавшись реставрации капитализма у себя на родине, он все же дожил до того, что успел вкусить прелести капиталистического рынка во всей широте своего ассортимента. Но уже в первые дни пребывания в Вене он просил достать далекую и тогда уже недоступную «любительскую» колбасу.

Будущие историки эволюции и биологи, анализируя пищевые привычки нашего времени, назовут его коротким периодом чрезмерного потребления, длительное поддержание уровня которого — просто утопия. Подобные излишества позволяли себе, например, древние римляне, буквально утопавшие в роскоши. Мы не можем себе представить, например, ужин с блюдом из язычков соловьев. Благородно возмутившись варварством этих господ, следует задуматься о том, что кажущиеся сегодня само собой разумеющимися размеры потребления с высоты нескольких столетий или даже тысячелетий наши потомки сочтут дикостью и вандализмом.

Таким образом, создается ситуация, которая в полной мере раскрывает тысячелетнюю вину человечества, состоящую в неуемном истреблении мира животных ради удовлетворения своих потребностей, целесообразность которых в последнее время вызывает сомнения. И если в прошлом истребление животного мира еще можно было оправдать борьбой за выживание, то сегодняшнее отношение к животным нельзя объяснить необходимостью трапез «соловьиными язычками». Так что же — нужно прекратить есть мясо и стать на путь мирового вегетарианства, превратив его в новую религию?