Откровенно об иммунитете. Вакцинация - Эула Бисс Страница 13

К тому времени, в 1733 году, Вольтер опубликовал свое «Письмо относительно английской нации». Тогда в Англии вариоляция практиковалась очень широко, хотя ее продолжали бояться во Франции. Сам перенесший тяжелую оспу, Вольтер предположил, что если бы французы усвоили вариоляцию с такой же готовностью, как англичане, то «до сих пор были бы живы двадцать тысяч человек, умерших в Париже от эпидемии оспы 1723 года».

Когда Вольтер писал «О прививке», в Англии этим словом в первую очередь обозначали прививку почки или побега, что делают при выращивании яблонь, когда стебель одного дерева прививают к корням другого дерева. Было множество методов прививки оспы, включая вдыхание носом порошка из высушенной и растертой пустулы или протягивание инфицированной нити сквозь кожную перепонку между основаниями большого и указательного пальцев кисти; однако в Англии чаще всего для прививки делали надрез кожи или отсепаровывали лоскут кожи от подлежащей ткани и вносили в рану инфекционный материал. Это было похоже на надрез коры, в который вставляли привой. Когда слово «прививка» впервые использовали для обозначения вариоляции, это была метафора пересадки болезни, которая принесет собственные плоды на корне чужого тела.

* * *

Наше понимание иммунитета остается в высшей степени зависимым от метафор, даже на техническом уровне. Иммунологи описывают деятельность наших клеток такими терминами, как «интерпретация» и «коммуникация», давая им исключительно человеческие характеристики. В 1984 году три иммунолога пришли в сильное волнение, осознав возможность того, что клетки организма, из которых он состоит, используют систему знаков и символов – своего рода язык – для общения между собой. Проведя семнадцать часов в автобусе с кругом зрелого сыра «Таледжо» и итальянским изданием книги Умберто Эко «Теория семиотики», они решили, прочитав несколько пассажей книги с помощью одного итальянца из той же компании, что лучшее знание семиотики, изучение использования и интерпретации знаков и символов может помочь им в изучении иммунологии.

Когда я узнала о созванной после этого конференции по «иммуносемиотике», я сильно заинтересовалась, так как решила, что конференция будет посвящена обсуждению метафор, ибо метафора – это один из инструментов семиотики. К моему разочарованию, отчеты о конференции показали, что ее участники были больше озабочены вопросом о том, как наши физические тела, а не умы, интерпретируют символы. Но, как предположил иммунолог Франко Челада в своей статье, озаглавленной «Использует ли человеческий ум логику знаков, изобретенную лимфоцитами 108 лет тому назад?», наш ум научился способности интерпретировать знаки тела.

«Иммунологи вынуждены использовать необычные выражения для описания своих наблюдений», – отметил, выступая на конференции, специалист по семиотике Туре фон Уэкскюль. «Такие выражения, как “распознавание”, “интерпретация”, “индивидуальность”, “считывание”, “внутренняя картина”, “свое” и “не-свое”», подчеркнул он, были до тех пор неизвестны ни физике, ни химии. «Атомы и молекулы не имеют самости, памяти, индивидуальности или внутренней картины, – сказал он. – Они не способны читать, распознавать или интерпретировать что бы то ни было, и их в то же время невозможно убить». Некоторые коллеги Уэкскюля, самым выдающимся из которых был Умберто Эко, сомневались, что клетки живого тела могут буквально что-то интерпретировать, но иммунологи такого скепсиса не проявляли.

Когда антрополог Эмили Мартин попросила группу ученых обсудить описания иммунной системы, зависящие от метафоры организма, находящегося в состоянии войны, некоторые из них не согласились с тем, что это метафора, ибо, как сказали эти люди, «так оно и есть на самом деле». Одному ученому такая военная метафора не понравилась, но только потому, что он возражал против способа, каким велась в тот момент настоящая война. В своем исследовании вопроса о том, как мы представляем себе иммунную систему, которое проводилось во время первой войны в Ираке, Мартин выяснила, что военные оборонительные метафоры буквально пронизывают наши представления об иммунной системе.

«В популярных публикациях, – отмечает Мартин, – организм описывают как поле тотальной войны между беспощадным агрессором и преисполненными решимости мужественными защитниками». Наше понимание болезни как врага, с которым мы «сражаемся», порождает множество военных метафор в описании иммунной системы. В иллюстрированных книгах и журнальных статьях организм использует некоторые клетки как «пехоту», а некоторые – как «бронетанковые подразделения»; эти войска закладывают мины, на которых подрываются бактерии, а сам иммунный ответ «детонирует, как бомба».

Но эти военные образы не отражают всю полноту разнообразия мышления, обнаруженного Мартин в ходе ее опросов. Практики от альтернативной медицины как группа неизменно отказывались использовать военные метафоры в своих описаниях иммунной системы. Большинство других людей, ученые и люди, далекие от науки, все же тяготели в сторону военной терминологии, но многие предлагали и другие метафоры, а некоторые активно отвергали военные аналогии. «Я зрительно представляю себе что-то больше похожее на приливы или что-то в этом роде… какие-то силы, приливы и отливы», – заметила одна женщина-адвокат, пояснив, что под силами она имеет в виду «дисбаланс и баланс». Ряд других людей, включая и ученых, тоже высказывались в том же духе, говоря об организме как о системе, стремящейся к балансу и гармонии, а не как о театре военных действий. Метафоры были самыми разнообразными: от симфонии и солнечной системы до вечного двигателя и материнской бдительности.

Термин «иммунная система» впервые употребил в 1967 году Нильс Ерне, иммунолог, пытавшийся примирить две иммунологические школы – тех, кто считал, что иммунитет главным образом зависит от антител, с теми, кто считал, что он в большей степени зависит от специализированных клеток. Ерне употребил слово «система», чтобы объединить все клетки, антитела и органы, участвующие в иммунном ответе, в единое целое. Эта идея о том, что иммунитет – это продукт сложной системы согласованно действующих взаимозависимых частей, является в науке относительно новой.

Однако даже то, что мы уже о ней знаем, потрясает воображение. Эта система начинается на коже, на барьере, способном синтезировать биохимически активные соединения, подавляющие рост определенных бактерий, и содержащем в своих внутренних слоях клетки, которые могут индуцировать воспаление и захватывать патогены. Далее, есть еще стенки пищеварительного, дыхательного и мочеполового трактов с их слизистыми оболочками, задерживающими патогены, и с ресничками, изгоняющими патогены, а, кроме того, слизистая содержит клетки, способные продуцировать антитела, отвечающие за устойчивый, долговременный иммунитет. За этим барьером располагается кровеносная система, которая с током крови доставляет патогены в селезенку, где происходит фильтрация крови и образование антител; по лимфатической системе патогены поступают из тканей в лимфатические узлы, где происходит тот же процесс: патогены окружаются пожирающими их клетками, которые уничтожают их, запоминая их свойства для более эффективной борьбы с теми же патогенами в будущем.

В глубинах тела находятся костный мозг и вилочковая железа (тимус), которые порождают головокружительное разнообразие клеток, специализированных на иммунных функциях. К ним относятся клетки, способные разрушать инфицирующие клетки, поглощать патогены, а затем представлять их фрагменты другим клеткам, которые отслеживают появление в организме клеток с признаками рака или инфекции. Все эти клетки самых разных типов и подтипов взаимодействуют в невероятно сложном, поистине барочном танце, а их взаимодействие определяется свободно плавающими в жидкостях тела специализированными молекулами. Химические сигналы с током крови поступают от мест повреждения или инфицирования, активированные ими клетки вырабатывают вещества, запускающие воспаление, а другие полезные молекулы разрушают целостность мембран микроорганизмов, уничтожая их.