Мария Стюарт - Стефан Цвейг Страница 9

Ничто так резко не повернуло линию жизни Марии Стюарт в сторонутрагического, как та коварная легкость, с какою судьба вознесла ее на вершинуземной власти. Ее стремительное восхождение напоминает взлет ракеты: шести дней– королева Шотландии, шести лет – нареченная одного из могущественнейшихпринцев Европы, семнадцати – королева Французская, она уже в зените власти,тогда как ее душевная жизнь еще, в сущности, и не начиналась. Кажется, будтовсе сыплется на нее из неисчерпаемого рога изобилия, ничто не приобретенособственными силами, не завоевано собственной энергией; здесь нет ни трудов, низаслуг, а только наследие, дар, благодать. Как во сне, где все проносится влетучей многоцветной дымке, видит она себя то в подвенечных, то в коронационныходеждах, и, раньше чем этот преждевременный расцвет может быть воспринятпрозревшими чувствами, весна отцвела, развеялась, миновала, и королевапросыпается ошеломленная, растерянная, обманутая, ограбленная. В возрасте;когда другие лишь начинают желать, надеяться, стремиться, она уже познала всерадости триумфа, так и не успев душевно ими насладиться. Но в этойскороспелости судьбы кроется, как в зерне, и тайна гложущего ее беспокойства,ее неудовлетворенности; кто так рано был первым в стране, первым в мире, уже несможет примириться с ничтожной долею. Только слабые натуры покоряются изабывают, сильные же мятутся и вызывают на неравный бой всесильную судьбу.

И в самом деле: промелькнет, как сон, короткая пора ее правления во Франции,как быстрый, беспокойный, тягостный и тревожный сон. Реймский собор, гдеархиепископ венчает на царство бледного больного мальчика и где прелестная юнаякоролева, украшенная всеми драгоценностями короны, сияет среди придворных, какстройная грациозная полурасцветшая лилия, дарит, ей один лишь сверкающий миг, востальном летописцы не сообщают ни о каких празднествах и увеселениях. Судьбане дала Марии Стюарт времени создать грезившийся ей двор трубадуров, гдепроцветала бы поэзия и все искусства, ни живописцам времени запечатлеть наполотне монарха и его прелестную супругу в царственных одеждах, ни летописцам –обрисовать ее характер, ни народу – познакомиться со своими властителями, а темболее их полюбить; словно две торопливые тени, гонимые суровым ветром,проносятся эти детские фигуры в длинной веренице французских королей.

Ибо Франциск II болен и с самого рождения обречен ранней смерти, какмеченное лесником дерево. Робко смотрят усталые, с тяжелыми веками глаза,словно испуганно открывшиеся со сна на бледном одутловатом лице мальчика, чейвнезапно начавшийся и потому неестественно быстрый рост еще больше подрываетего силы. Постоянно кружат над ним врачи и настойчиво советуют беречь себя. Нов душе этого полуребенка живет мальчишески честолюбивое стремление ни в чем неотставать от стройной, крепкой своей подруги, страстно приверженной охоте испорту. Чтобы казаться здоровым и мужественным, он принуждает себя к бешенойскачке и непосильным физическим упражнениям: но природу не обманешь. Егоотравленная, неизлечимо вялая кровь – проклятое дедовское наследие – словнонехотя течет по жилам; подверженный приступам лихорадки, он осужден в ненастнуюпогоду томиться в четырех стенах, изнывая от страха, нетерпения и усталости,жалкая тень, вечно окруженная заботой бесчисленных врачей. Такой незадачливыйкороль внушает придворным скорее жалость, чем уважение, в народе же, напротив,ползут зловещие слухи, будто он болен проказой и, чтобы исцелиться, купается вкрови свежезарезанных младенцев; угрюмо, исподлобья глядят крестьяне на хилогомальчика, с безжизненной миной проезжающего мимо них на рослом скакуне; что жедо придворных, то, опережая события, они предпочитают толпиться вокругкоролевы-матери Екатерины Медичи и престолонаследника Карла. Слабым,безжизненным рукам трудно удержать бразды правления; время от времени мальчиквыводит корявым, нетвердым почерком свою подпись «François» под указами иактами, на деле же правят Гизы, родичи Марии Стюарт, а он только борется за то,чтобы уберечь в себе гаснущее здоровье и жизнь.

Счастливым супружеством – если это было супружество – подобное вынужденноезатворничество и вечные опасения и тревоги не назовешь. Но ничто не говорит и отом, что эти, в сущности, дети не ладили меж собой: даже злоязычный двор,давший Брантому материал для его «Vie des dames galantes» [*], не находит оснований обвинять или заподозрить Марию Стюартв чем-либо предосудительном; еще задолго до того, как соображениягосударственной пользы соединили их перед алтарем, Франциск и Мария Стюарт былитоварищами детских игр, и вряд ли в отношениях юной четы эротическое игралозаметную роль; пройдут годы, прежде чем в Марии Стюарт вспыхнет способность ксамозабвенной любви, и, уж во всяком случае, не Франциску, изнуренномулихорадкой юнцу, дано было пробудить эту сдержанную, замкнувшуюся в себенатуру. Конечно, Мария Стюарт с ее добрым, жалостливым сердцем, и мягким,незлобивым характером заботливо ходила за больным супругом; ведь если нечувство, то разум подсказывал ей, что блеск и величие власти зависят для нее отдыхания и пульса бедного хилого мальчика и что, оберегая его жизнь, оназащищает и свое счастье. Да, в сущности, недолгая пора их правления и не давалапростора для безмятежного счастья; в стране назревает восстание гугенотов, ипосле Амбуазского заговора [15], угрожавшегосамой королевской чете, Мария Стюарт платит печальную дань обязанностямправительницы. Она должна присутствовать на казни мятежников, видеть – и этовпечатление глубоко западет ей в душу, чтобы, точно в магическом зеркале,вспыхнуть в ее собственный час, – как живого человека со связанными рукамитолкают на колени перед плахой и как размахнувшийся топор с тупым гудящимскрежетанием вонзается в затылок, и голова, обливаясь кровью, катится на песок,– видение достаточно страшное, чтобы погасить в ее памяти сверкающее зрелищевенчания в Реймском соборе. А затем одна недобрая весть обгоняет другую: еемать, Мария де Гиз, правящая вместо нее в Шотландии, умирает в июне 1560 года,в то время как страну раздирают жестокие религиозные распри, а на границе кипитвойна и англичане проникли далеко в глубь страны. И вот уже Мария Стюартвынуждена облачиться в траурные одежды, она, бредившая, как девочка,праздничными нарядами. Столь любимая ею музыка должна замолкнуть, танец –замереть. И снова костлявою рукою стучится смерть в сердце и в дверь: ФранцискII все более слабеет, отравленная кровь беспокойно ударяет в виски и звенит вушах. Он уже не в силах ходить и сидеть в седле, в постели переносят его сместа на место. Наконец воспаление прорывается в ухо гноем, все искусствоврачей не в силах ему помочь, и 6 декабря 1560 года злосчастный мальчикупокоился.