Вендетта, или История всеми забытого - Мария Корелли Страница 9

Ящерицы стайками разбегались у меня из-под ног, пока я спускался по ступенькам, и, когда огонек моей свечи разгонял темноту, я слышал шелест крыльев вместе с шипящими звуками и резким взвизгиванием. Теперь я, как никто другой, знал, что эти жуткие, отвратительные твари обосновались в обиталище мертвых, но чувствовал в себе силы одолеть их, вооруженный свечой, которую нес в руке. Путь, в кромешной тьме показавшийся мне бесконечно долгим, теперь был краток и легок, и вскоре я достиг того места, где неожиданно пробудился ото сна. Выяснилось, что склеп, квадратный в основании, представляет собой небольшое помещение с высокими стенами, где в некоторых местах были сделаны ниши для узких гробов. В них покоились останки всех покойных членов рода Романи, они располагались один над другим, словно ящики с товаром, аккуратно расставленные на полках самого заурядного склада. Я поднял свечу высоко над головой и с мрачным интересом огляделся по сторонам. Вскоре я увидел то, что искал, – свой гроб.

Он стоял в углублении на высоте примерно полутора метров от земли, и его фрагменты являлись свидетельством моих отчаянных усилий вырваться на свободу. Я подошел и внимательно рассмотрел гроб. Без крепа и украшений он походил на хрупкую скорлупу и являл собой жуткий образчик работы гробовщика, хотя, видит бог, мне не хотелось придираться ни к результатам его труда, ни сетовать на спешку, с которой он его сколачивал. В нижней части гроба что-то сверкнуло – это оказалось распятие из черного дерева, украшенное серебром. И снова добрый монах! Совесть не позволила ему похоронить меня без этого священного символа. Наверное, он положил мне его на грудь как последнюю дань, которую мог мне воздать. Скорее всего, распятие упало вниз, когда я разбивал доски своего узилища. Я взял его в руки и благоговейно поцеловал, решив при этом, если мне когда-нибудь доведется вновь встретиться со святым отцом, поведать ему свою историю и в доказательство ее правдивости вернуть ему это распятие, которое он наверняка узнает. Мне стало интересно, написали ли на крышке гроба мое имя. Да, оно было выведено на доске неровными черными буквами – Фабио Романи. Затем следовала дата моего рождения, а потом – короткая надпись на латыни, гласившая, что я умер от холеры 15 августа 1884 года. Это было вчера – всего лишь вчера! А казалось, что с тех пор я прожил целое столетие.

Я повернулся, чтобы взглянуть на место упокоения моего отца. Бархат трухлявыми лохмотьями свисал с краев его гроба. Однако он еще не окончательно сгнил от сырости и не был изъеден червями, как набухший от влаги и почти истлевший материал, едва державшийся на массивном гробе, в котором лежала она. Она, чьи нежные руки заключили меня в первые в моей жизни объятия, в чьих любящих глазах я впервые увидел отражение огромного мира! Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что, скорее всего, именно этих истлевших фрагментов я касался пальцами в полной темноте. Как и тогда, я сосчитал металлические полоски – восемь вдоль и четыре поперек. А на гробе отца было десять продольных серебряных полос и пять поперечных. Бедная моя матушка! Я вспомнил ее портрет – он висел у меня в библиотеке. Портрет молодой, улыбающейся темноволосой красавицы с кожей цвета нежного персика, впитавшего солнечные лучи. И во что превратилась вся ее красота? Я невольно содрогнулся, а затем смиренно опустился на колени перед двумя печальными нишами в холодном камне и стал молить о благословении моих безвозвратно ушедших родителей, которым, пока они жили, моя судьба была дороже всего.

Пока я стоял на коленях, свет от моей свечи упал прямиком на какой-то небольшой предмет, вспыхнувший необычайно ярко. Я подошел и присмотрелся. Это оказался кулон в виде большой грушевидной жемчужины, обрамленной розовыми бриллиантами! Удивленный подобной находкой, я огляделся по сторонам, чтобы понять, откуда здесь могло взяться такое ценное украшение. И тут заметил лежавший на боку гроб необычайно больших размеров. Похоже, он попал сюда внезапно, поскольку вокруг него валялись камни и куски известковой кладки. Опустив свечу ближе к полу, я обнаружил, что ниша прямо под той, куда поместили меня, была пуста и большая часть стены в том месте была выломана. Затем я вспомнил, что, когда с отчаянной быстротой выпрыгнул из своего узкого гроба, услышал, как рядом с грохотом что-то упало. Выходит, вот что это было – длинный и широкий гроб, куда поместился бы покойник двух с лишним метров росту. Какого же гигантского предка я столь непочтительно потеснил? И не с его ли шеи случайно свалилось столь редкостное украшение, которое я теперь держал в руке?

Во мне взыграло любопытство, и я наклонился ближе, чтобы осмотреть крышку этого гроба. Имени на ней не было, не было вообще ни единого знака, кроме одного – наскоро нарисованного красной краской кинжала. Вот это тайна! Я решил ее разгадать. Поставив свечу в небольшое углубление в одной из пустых ниш, я положил рядом с ней кулон из жемчуга с бриллиантами, тем самым избавив себя от обуз. Огромный гроб лежал на боку, один из верхних углов был расколот, и я обеими руками принялся отдирать уже треснувшие доски. И вдруг оттуда вывалился кожаный мешочек, или кошель, и упал к моим ногам. Я поднял его и открыл – он оказался полон золотых монет! Распалившись пуще прежнего, я схватил большой острый камень, и с помощью этого импровизированного инструмента, а также рук и ног мне удалось после десяти минут тяжких усилий открыть загадочный гроб.

Покончив со своими трудами, я смотрел на их результаты как громом пораженный. Моему взору не открылась ни мерзость разложения, ни побелевшие истлевающие кости, и череп не скалился на меня в зловещей усмешке, не таращился пустыми глазницами. Я смотрел на сокровища, которым позавидовал бы любой монарх! Огромный гроб был буквально набит несметными богатствами. На самом верху лежали пятьдесят больших кожаных мешочков, перевязанных грубой бечевкой. Больше половины из них были набиты золотыми монетами, остальные же – драгоценными украшениями: ожерельями, диадемами, браслетами, часами, цепочками и другими предметами дамской гордости и вожделения, перемежавшимися отдельными драгоценными камнями – алмазами, рубинами, изумрудами и опалами. Некоторые из них отличались необычайным размером и блеском, одни не были огранены, другие же были готовы к тому, чтобы их поместили в оправу. Под мешочками лежали отрезы шелка, бархата и золотой парчи, каждый из них был завернут в непромокаемую ткань, обработанную камфарой и другими ароматическими маслами. Там же находились три отреза старых кружев, тонких, как паутина, с изысканным узором и в превосходном состоянии. Среди всего этого лежали два массивных золотых подноса с изящной узорной гравировкой и четыре тяжелых золотых кубка с тонкой резьбой. Еще там были ценные вещицы и любопытные безделушки вроде статуэтки Психеи из слоновой кости на серебряной подставке, пояс из сцепленных между собой монет, расписной веер с ручкой из янтаря и бирюзы, великолепный стальной кинжал в усыпанных драгоценными камнями ножнах и зеркало в оправе из старого жемчуга. Что не менее важно, в самом низу гроба лежали свертки бумажных денег общей стоимостью в несколько миллионов франков – это намного превышало все доходы, которыми я располагал. Я погружал руки в кожаные мешочки, перебирал в пальцах дорогие ткани – все эти богатства теперь принадлежали мне! И нашел я их в своем же погребальном склепе! И, разумеется, у меня было право считать все это своей собственностью! Я начал размышлять: как их могли поместить сюда без моего ведома? И сразу же получил ответ на свой вопрос: разбойники. Разумеется! Каким же я был глупцом, что не догадался об этом раньше! Нарисованный на крышке гроба кинжал должен был подвести меня к разгадке этой тайны. Красный кинжал был общеизвестным знаком дерзкого, опасного разбойника по имени Кармело Нери, который вместе со своей шайкой головорезов орудовал в окрестностях Палермо.