Риф, или Там, где разбивается счастье - Эдит Уортон Страница 73

Наутро Анна проснулась с унизительным воспоминанием о предыдущем вечере.

Дарроу был прав, говоря, что их жертва никому не пойдет на пользу; и все же она, кажется, смутно понимала, что существуют вещи, не подлежащие испытанию по этому критерию. Она, во всяком случае, должна была — этого требовала гордость, и его, и ее собственная, — воздержаться от повторения подобных сцен; и усвоила, что это не в ее силах, пока они вместе. Однако, стоило ему предоставить ей возможность освободиться, все ее рассуждения улетучились и остался только слепой страх потерять его; и она увидела, что они двое глубинно и неразрешимо связаны, как деревья, чьи корни переплелись. Она долго раздумывала над своим положением, смутно сознавая, что для освобождения необходимо прибегнуть к внешней помощи. И постепенно решение, кто может ей помочь, созрело. Только Софи Вайнер могла спасти ее — только Софи Вайнер могла вернуть ей потерянный покой. Она отыщет ее и скажет, что рассталась с Дарроу, и потом пути назад не будет, и ей волей-неволей придется идти вперед одной.

Любое оправдание действия было как своего рода болеутоляющее, и она отправила служанку к чете Фарлоу с запиской, в которой просила узнать, не примет ли ее мисс Вайнер. Служанка долго не возвращалась, а когда наконец появилась, то принесла клочок бумаги с адресом и устное послание, что мисс Вайнер уехала два дня назад и находится сейчас у своей сестры в отеле поблизости от площади Звезды. Служанка добавила, что миссис Фарлоу под тем предлогом, будто планы мисс Вайнер все время меняются, сперва не хотела выдавать эти сведения; и Анна предположила, что девушка переехала из дома друзей и попросила их никому не сообщать новый адрес, дабы ее не нашел Оуэн. «Она полна веры в себя, а я нет», — размышляла Анна, и эта мысль послужила новым стимулом для действия.

Дарроу объявил, что заглянет к ней вскоре после ланча, а утро было уже в самом разгаре, так что Анна, все еще сомневаясь в своей стойкости, решила немедленно поехать по адресу, который дала миссис Фарлоу. По дороге она пыталась припомнить, что слышала о сестре Софи Вайнер, но, кроме восторженного рассказа девушки о том, какая прелесть эта неведомая Лаура, могла вспомнить лишь некие смутные намеки миссис Фарлоу на ее артистические способности и матримониальные неурядицы. Дарроу упоминал о ней, но лишь однажды и очень скупо — та, мол, проявляет, видимо, очень малый интерес к благополучию Софи и во всяком случае географически слишком далека от нее, чтобы оказывать какую-то практическую поддержку; и Анна размышляла, какое стечение обстоятельств свело сейчас сестер. Миссис Фарлоу говорила о ней как о знаменитости (в какой области, Анна не могла вспомнить); но у миссис Фарлоу знаменитостей был легион, а имя на клочке бумаги — миссис Мактарви-Бёрч — ни в малейшей мере не ассоциировалось у Анны со славой.

Ожидая в грязном вестибюле отеля «Чикаго», Анна ясно представила себе, что скажет Софи, — казалось, та уже стоит перед ней, — и душа ее упала с высоты своей смелости, когда долго отсутствовавший портье наконец вернулся с сообщением, что мисс Вайнер больше не проживает в отеле. Сомневаясь, что правильно его поняла, Анна спросила, не имеет ли тот в виду, что молодая дама отсутствует в данный момент; но портье ответил, что та съехала накануне. Иных сведений у него не было, и, поколебавшись секунду, Анна отправила его обратно, узнать, не сможет ли миссис Мактарви-Бёрч принять ее. Она подумала, что Софи, возможно, взяла с сестры слово не выдавать ее тайну, как и с миссис Фарлоу, и что личное обращение к миссис Бёрч способно дать не столь отрицательный результат.

После долгого тревожного ожидания портье возвратился с утвердительным ответом; и ветхий запинающийся лифт повез ее мимо двух запущенных лестничных площадок на третью.

Там провожатый направил ее по извилистому коридору, пропитанному запахом прибывшего морем багажа, и наконец она оказалась перед дверью, из-за которой до нее одновременно донеслись сильная вонь табачного дыма и звуки приглушенной перебранки. Она постучалась, и спор внутри затих; через минуту дверь распахнулась, и появился красивый молодой человек со встрепанными волосами и в помятой одежде, из чего она заключила, что он только что долго валялся на диване, это подтверждали и разбросанные придавленные подушки. Диван и рояль с корзиной увядших роз на нем, жестяная коробка с печеньем и опустошенный поднос, на котором приносили завтрак, заполняли почти все пространство узкой гостиной; в оставшемся свободном углу сидел, со смиренным видом изучая подкладку своей шляпы, еще один мужчина, низенький и смуглый.

Анна нерешительно застыла на пороге, но, когда она назвала имя миссис Бёрч, молодой человек вежливо пригласил ее войти, одновременно бросив нетерпеливый взгляд на молчаливого наблюдателя в углу.

Тот, подняв глаза, круглые и навыкате, остановил взгляд не на молодом человеке, а на Анне, и несколько мгновений изучал ее так же внимательно, как до этого внутренность шляпы. Она чувствовала, что ее пристально рассматривают, все подмечая и оценивая; и когда он наконец поднялся и направился к двери, казалось, вывод был сделан положительней, чем он по какой-то причине надеялся. На пороге он встретился взглядом с молодым человеком, обменявшись итогом визуальной разведки, столь же исчерпывающей, сколь мгновенной; и эта короткая сценка странным образом так много сказала Анне, что она не удивилась, когда молодой человек, подтолкнув к ней кресло, по-компанейски предложил ей сигарету. На ее вежливый отказ он заметил, что сам он закурит, если она не возражает; и пока он в поисках спичек шарил в широких карманах и за фотографиями и письмами, заполнявшими узкую каминную полку, она рискнула еще раз осведомиться о миссис Бёрч.