Хуан-Тигр. Лекарь своей чести - Рамон Перес де Айала Страница 7

– Всегда… – продолжал Хуан-Тигр (он был настолько захвачен потоком собственных мыслей, что даже не заметил сарказма Коласа: так человек, захлебывающийся в водах неглубокой, но стремительной реки, не замечает, что люди на берегу над ним смеются), – всегда мы, мужчины, будем оставаться в дураках, всегда нас будут предавать, всегда над нами будут смеяться. Богу было угодно, чтобы именно Дон-Жуан отомстил за всех мужчин – мужчин-неудачников. Мне так и хочется встать и объявить всем на свете, что Дон-Жуан – это второй искупитель людей, то есть, конечно, мужчин. Но с некоторыми оговорками, естественно: ведь первый искупитель, Иисус Христос, был и Богом, и человеком одновременно, а Дон-Жуан – всего-навсего человек, но уж зато самый настоящий человек, настоящий мужчина. Христос освободил нас от первородного греха, совершенного Евой, первой женщиной. Только из-за нее, из-за Евы, Христу и пришлось сойти на землю и принять позорную смерть на кресте. Но и Дон-Жуан освобождает нас от другого греха, без конца совершаемого дочерьми Евы, раз уж ее грех был первым. И этот другой грех – грех позорно одурачивать. И только благодаря Дон-Жуану (которому, сколько бы мы его ни восхваляли, все равно невозможно воздать по заслугам!) посмешищем наконец-то становится одураченная женщина – та самая, что прежде смеялась над нами! Но я бы сказал и больше: Дон-Жуан – он почти святой. Ведь все его похождения – это в сущности тяжкий труд, который он берет на себя скорее из сострадания, жертвуя собой ради других мужчин и исполняя их долг. Скорее из сострадания, повторю я, чем ради удовольствия. Ты, наверное, видел, как в театре он в конце спектакля возносится на небо, окруженный облаками и ангелами. Конечно, это не зря! Вот я, сынок, и удивляюсь, отчего это папа римский (а ведь он, с одной стороны, мужчина, а с другой – безгрешный) до сих пор не причислил Дон-Жуана к лику святых? Нет, в этом не было бы ничего удивительного, если вместо папы у нас была бы папесса, как это уже было однажды. [14]Ну так что, тебе есть что на это возразить? – завершил свою речь Хуан-Тигр, тряхнув головой и снисходительно взглянув на Коласа, совершенно уверенный в несокрушимости своих доводов.

– Если вы мне позволите…

– Ну давай-давай…

– Так вот, я хочу сказать, что если бы на свете не было таких донжуанистых донжуанов, то женщина не смогла бы одурачить мужчину: ведь в дураках оставляет его не она, а другой мужчина – сам Дон-Жуан.

– Ха-ха-ха! Вот дурачина-то, вот простофиля! Ну и насмешил! Ведь донжуаны появляются на свет не каждый день, а очень-очень редко – это уж когда Богу будет угодно. То есть как раз тогда, когда в этом мире все уже настолько запутается, что дальше просто некуда, и все это из-за женских козней! И вот именно тогда-то Бог и посылает на землю одного из этих искупителей. Откуда ты взял, что женщине, чтобы обмануть мужчину, обязательно нужно, чтобы ее соблазнил именно Дон-Жуан? Женщину, сынок, и обольщать не нужно: женщина изменяет просто так, из любви к искусству, когда ей захочется и с кем захочется. Нет, это не ее соблазняют, а она сама соблазняет первого встречного-поперечного. Ну а если у нее это не получается, то она приходит в бешенство и чувствует себя униженной. И только мужчины всегда остаются в дураках – и муж, и любовник (или несколько любовников сразу), потому что женщина в той же степени обманывает мужа с любовником, в какой любовника обманывает с мужем. Ну, что ты мне теперь на это скажешь?

– Скажу – и готов хоть руку дать на отсечение, – что в самой темной (или, наоборот, в самой светлой) глубине своей души вы совершенно не верите тому, что приписываете женщинам.

– Ты мне лучше скажи, прав я или не прав. А верю я этому или не верю – это уже не твоего ума дело.

– При всем моем уважении к вам утверждаю, что вы не правы.

– Ну что ж, попробуй убедить меня в этом! И я тебе только спасибо скажу. Хорошо обо всех думать – что может быть лучше? Но вот так получается, что до сих пор меня жизнь учила лишь плохо думать о той половине человечества, которая носит юбки.

– Зачем же мне убеждать вас, коли здесь и так все ясно? Ведь если стрелка компаса, как его ни поворачивай, все равно будет указывать на Полярную звезду, то и мужчину, что бы с ним ни случалось, всегда будет притягивать женщина. А если он и сядет на мель или натолкнется на риф, то тут виновата не звезда, а сам мужчина, который несется на всех парусах, не разбирая дороги.

– Это ты, сынок, хорошо сказал. Конечно, так оно и есть: если мужчина и наталкивается на какое-нибудь препятствие, если что-то и мешает ему жить, то виновата тут только женщина. А если он потерпит крушение, значит, ему светила плохая звезда. А плохая звезда для мужчины – это плохая женщина.

– Шутки шутками, да вот только разве что слепой не увидит, что Дон-Жуан и его женщины поменялись ролями. И не думайте, будто он хитроумно соблазняет женщин: эту байку он сам и сочинил и пустил в ход. Нет, соблазняются, обманываются сами женщины, принимающие его за героя выдуманной ими же легенды, за настоящего мужчину. А как столкнутся с ним лицом к лицу, так сразу же и поймут, что все это – сплошной обман, никакой он не герой, никакой не мужчина. Я прочитал немало книг о жизни Дон-Жуана, да только вот ни в одной из них не говорится, что у него был хоть один ребенок. Так чем же вы мне объясните, что от этого шарлатана не забеременела ни одна женщина? А ведь он только и делал, что пытался их обрюхатить! Всяких он перевидал, всяких перепробовал – от гордячки принцессы до нищенки рыбачки. От кого другого любая из них давно понесла бы. От всякого, кто не был бы таким, как он.

Хуана-Тигра от таких речей прямо в жар бросило: да где же это слыхано! Он хотел было прервать Коласа, но, поразмыслив, решил слушать дальше: надо же знать, насколько человек может в уме повредиться! И Колас продолжал:

– И дело вовсе не в том, будто уже через пять минут всякая женщина так надоедает Дон-Жуану, что он ее тут же и бросает. Да, он старается поскорее удрать. Но почему? Тут возможны две причины. Во-первых, этот горе-волокита терпел поражение – и не раз. Вот потому-то он подобру-поздорову и смывается, пока обман еще не раскрыт и пока сама женщина, которой этот импотент вот-вот опротивеет, его не бросила. Этот трус просто боится, как бы любовница его не опередила. Немощен он – вот и убегает, сматывает удочки первым, а брошенная женщина терзается, себя винит, думает, что не сумела угодить любовнику. А чтобы никто не узнал об этой ее тайной муке, она будет держать язык за зубами. И даже, глядишь, сама присочинит какую-нибудь небывальщину к легенде о Дон-Жуане, рассказывая о его будто бы необыкновенных способностях и любовных подвигах, которых, конечно, и в помине не было. Но есть и вторая, гораздо более распространенная, причина его дезертирства. На самом-то деле он просто равнодушен к женщинам, не испытывает к ним никакого влечения. Кровь у этого импотента холодная, но зато воображение-то ненасытное. Вот для возбуждения аппетита ему и приходится все время разнообразить пищу, подыскивая что-нибудь новенькое, что-нибудь остренькое, да к тому же еще и в малых дозах. Ведь и с другими физическими потребностями (как, например, с потребностью в пище) происходит то же самое: человеку с хорошим аппетитом вполне хватает одного блюда, но только в изобилии. И это одно-единственное блюдо нормальный человек будет есть столько, сколько ему надо, чтобы насытиться. Так и настоящий мужчина всю жизнь будет любить, не пресыщаясь и не уставая, только одну женщину.