Сказки старой Англии - Редьярд Киплинг Страница 6

– Неужели они сжигали людей в плетеных корзинах, как нам рассказывала мисс Блейк? – спросил Дан.

– Жертвы бывали разные. Не обязательно людей – приносили в жертву коней, быков и свиней, а еще медеглин – такое сладкое, липкое пиво из меда. Я его терпеть не мог. Они были спесивы и заносчивы, эти древние идолы, Старые Боги. И что получилось? Даже в лучшие времена людям не нравится, когда их приносят в жертву, да и коня своего отдавать жалко. В конце концов люди просто-напросто покинули Старых Богов, крыши храмов провалились, и поневоле пришлось этим Старым Богам выбраться наружу да подумать о своем пропитании. Некоторые из них взяли моду затаиваться на деревьях или прятаться между могил и оттуда стонать по ночам. Если долго и громко стонать, можно было добиться, что какой-нибудь пугливый селянин пожертвует курочку или фунт масла. Помню одну богиню, по имени Белисама: она сделалась простой русалкой где-то в Ланкашире. Я знаю сотни таких случаев. Сперва – боги, потом просто Народ С Холмов, а потом и вовсе изгнанники, вынужденные покинуть Англию, потому что не сумели поладить с местным населением. Мне известен только один случай, когда кто-то из них остался и притом честно зарабатывал себе на жизнь. Его звали Виланд. Он был кузнец, выделывавший мечи и копья для других богов. Кажется, он хвастался родством со Скандинавским Тором.

– С Тором из «Героев Асгарда»? – переспросила Уна: она читала эту книгу.

– Наверное, – ответил Пак. – Как бы там ни было, когда пришли тяжелые времена, он не стал ни попрошайничать, ни воровать. Он работал; и мне однажды довелось оказать ему услугу.

– Расскажи нам об этом, – попросил Дан. – Мне бы хотелось послушать о Старых Богах.

Они устроились поудобнее, каждый – грызя свою травинку. Пак перевалился на бок, подпер голову локтем и продолжал:

– Помнится, первый раз я встретился с Виландом в один ненастный ноябрьский день на равнине Пэвенси…

– Пэвенси? Это там, за холмом? – спросил Дан, показывая на юг.

– Да; в те времена там были сплошные болота – вплоть до Хосбриджа и Хайдни. Я стоял на Сигнальной Горе (тогда она называлась Брунанбург), как вдруг увидел вдали желтоватое пожарище, какое бывает от горящих соломенных крыш, и отправился взглянуть, что там такое. Какие-то пираты – думаю, это были люди Пьёфна – жгли рыбацкую деревушку на побережье, и Виланд – здоровенный черный истукан, вырезанный из дерева, с янтарным ожерельем вокруг шеи – торчал из-за борта тридцатидвухвесельной ладьи, только что вытащенной на песок. Ну и холод же был! Корабль был весь увешан сосульками, весла обледенели, и лед сверкал на губах Виланда. Заметив меня, он сразу затянул длинную песню на своем языке – о том, как он будет править Англией и как дым от его алтарей будут вдыхать повсюду от Линкольншира до острова Уайт. А мне-то что! Я видел слишком много богов, вторгавшихся в Старую Англию, чтобы переживать из-за этого. Я дал ему допеть до конца, покуда его воины жгли деревню, а потом сказал (не знаю, как мне это пришло в голову): «Кузнец богов! Настанут времена, когда ты будешь торговать своим ремеслом на придорожной поляне, и я это увижу».

– И что ответил Виланд? – спросила Уна. – Он рассвирепел?

– О да! Он выпучил глаза и стал ужасно ругаться, а я ушел, чтобы предупредить людей в других деревнях, дальше от берега. Но пираты все равно завоевали этот край, и на несколько веков Виланд сделался самым главным богом. Его храмы стояли повсюду – от Линкольншира до острова Уайт, – как он и похвалялся, и жертвы ему приносились грандиозные. Все же он предпочитал конские жертвы, а не людские – отдадим ему должное; но так или этак, я был уверен, что рано или поздно ему придется расстаться с величием, как и другим Старым Богам. Я дал ему достаточно времени – около тысячи лет, и когда этот срок истек, явился в его святилище возле Андувера, посмотреть, как там у него идут дела. Все вроде было на месте: и алтарь, и кумир, и жрецы, и прихожане, и все казались вполне довольными, – кроме самого Виланда и жрецов. В прежние-то времена прихожане успевали натерпеться страху, пока жрецы не выберут жертву. Еще бы! И в этот раз смотрю: едва пропели молитву, как один из жрецов бросается в сторону, подтаскивает к алтарю какого-то человека и делает вид, что ударяет его по голове маленьким позолоченным топориком. А тот падает и притворяется умершим. Тут все закричали: «Жертва Виланду! Жертва Виланду!»

– А тому человеку и впрямь не сделали ничего плохого? – встревожилась Уна.

– Конечно, нет! Все было понарошку, как в кукольном театре. Потом они вывели великолепного белого коня. Жрец отрезал от его гривы и от хвоста по пряди волос, которые тут же сожгли на алтаре, и все вокруг закричали: «Жертва!» – как будто бы конь был взаправду убит. Я видел лицо бедного Виланда сквозь клубы дыма и не мог удержаться от смеха. Его аж скривило от отвращения и голода – не очень-то он насыщает, этот мерзкий запах горелых волос. Ну просто кукольное представление, да и только!

Я предпочел ничего не говорить в тот раз (это было бы нечестно) и явился опять в Андувер еще через несколько сот лет. Виланда и его храма уже не было, а была церковь, и в ней христианский епископ. Среди Народа С Холмов никто ничего не мог рассказать о судьбе Виланда, и я уж было подумал, что он покинул Англию…

Пак повернулся, облокотился на другую руку и малость призадумался.

– Дайте сообразить, когда же это было, – молвил он наконец. – Должно быть, спустя еще несколько сотен лет, за год или два до Нормандского Завоевания. Я вернулся сюда, поселился в здешних Холмах, и вот однажды вечером услышал, как старый Хобден толкует что-то о Виландовом Броде.

– Если ты имеешь в виду старого Хобдена-сторожа, – перебил его Дан, – то ему всего семьдесят два года, он мне сам говорил. Мы с ним дружим.

– Совершенно верно, – подтвердил Пак. – Я имею в виду его прапра… в общем, прадедушку в девятом колене. Это был человек, занимавшийся вольным ремеслом угольщика. Я знавал всю их семью, и отца его, и сына, так что порой можно и перепутать. Но сейчас я говорю о Хобе из Дена, что жил возле Брода. Услышав о Виланде, я, конечно, сразу навострил уши и поспешил через лес (через Богвудский лес) к тому самому месту. – Он кивнул головой на запад, где долина сужалась, проходя между лесистыми склонами холмов и посадками хмеля.

– А, к Виллингфордскому Мосту! – воскликнула Уна. – Мы ходим туда гулять. Там живет зимородок.

– Но тогда еще не было моста, голубка. А место называлось Виландсфорд, то есть Виландов Брод. Туда вела дорога от Сигнальной Горы вниз по склону холма – ну и скверная же была дорога! – а вокруг был дремучий лес, где водились олени. Вскоре я заметил пожилого грузного крестьянина верхом, направлявшегося в ту же сторону, что и я. Его лошадь потеряла подкову в какой-то рытвине; и вот, подъехав к Броду, он спешился, достал из кошелька пенни, положил его на камень, потом привязал лошадь к дубу и крикнул: «Эй, кузнец! Есть работенка!» А сам сел под деревом, привалился спиной к стволу и задремал. Можете вообразить, что я почувствовал, когда из-за дуба вылез седобородый, старый кузнец в кожаном переднике и стал подковывать захромавшую лошадь. Это был Виланд собственной персоной. Пораженный, я выскочил из кустов и спросил: «Ради всех Богов! – что ты здесь делаешь, Виланд?»