Богач, бедняк... Том 2 - Ирвин Шоу Страница 55

Он понимал, что сейчас слишком взволнован, слишком возбужден и не заснет. Ему хотелось кому-нибудь позвонить, выпить, отпраздновать свое отцовство, но уже час ночи, и он, конечно, не имел права никого будить.

Он включил обогреватель. Подъезжая к дому, он уже согрелся. В окнах горел свет: Марта не стала его выключать, чтобы ему было видно, куда ехать. Шагая через лужайку к дому, он вдруг заметил на крыльце чью-то тень.

– Кто там? – резко спросил он.

Фигура медленно вышла на свет. Вирджиния Калдервуд, в сером пальто на меху, с шарфом, намотанным на голове.

– Боже, это ты, Вирджиния! – воскликнул он. – Что ты здесь делаешь?

Она подошла и теперь стояла рядом, очень близко от него, глядя на него в упор своими большими черными глазами на бледном, тонком, красивом лице.

– Я все время названивала в больницу, чтобы узнать, как у Джин дела. Выдавала себя за твою сестру. Я все знаю. Она родила. Этот ребенок должен был быть моим.

– Вирджиния, тебе лучше пойти домой, – сказал Рудольф, делая шаг назад, чтобы она к нему не прикоснулась. – Если твой отец узнает, что ты бродишь здесь ночью…

– Плевать я хотела, узнают, что я была здесь, или нет, – сказала Вирджиния. – Я не стыжусь…

– Может, отвезти тебя домой? – предложил он. Пусть ее семья разбирается, в своем уме она или нет. Но не он. И не в такую счастливую для него ночь. – Тебе нужно как следует выспаться и ты…

– У меня нет дома, – ответила Вирджиния. – Мой дом – твои объятия. Там мое место. Отец не знает, что я в городе. Мой дом здесь, рядом с тобой, и тут мое место.

– Нет, Вирджиния, это не твое место, – остановил ее Рудольф. Он всегда был человеком нормальным, здравомыслящим и перед лицом безумия чувствовал полную беспомощность. – Я здесь живу со своей женой.

– Она соблазнила тебя, украла у меня, – выпалила Вирджиния, – встала между нашей любовью. Боже, как я молилась сегодня, чтобы она умерла там, в больнице.

– Вирджиния, опомнись! – Прежде его никогда особо не шокировали ее слова и поступки. Они его раздражали, забавляли, вызывали жалость, но сегодня ее поведение его испугало. Впервые до него дошло, что Вирджиния может стать опасной. Как только он придет домой, немедленно позвонит в больницу, предупредит обслуживающий персонал, чтобы они не пускали Вирджинию Калдервуд ни в палату новорожденных, ни в палату жены.

– Вот что, – примирительно сказал он, – садись в машину, я отвезу тебя домой.

– Нечего обращаться со мной как с ребенком, – отмахнулась Вирджиния. – Я не ребенок. И у меня есть своя машина, стоит неподалеку, через квартал. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня куда-то отвозили.

– Вирджиния, – пытался урезонить он девушку. – Я очень устал и хочу спать. Если тебе на самом деле очень нужно со мной поговорить, позвони завтра утром.

– Я хочу заняться с тобой любовью, – сказала она, не сходя со своего места, в упор глядя на него и держа руки в карманах пальто. Со стороны – обычная, нормальная, хорошо одетая девушка. – Я хочу, чтобы ты любил меня сегодня ночью. Я знаю, ты тоже этого хочешь. Я видела это по твоим глазам все эти годы. – Она перешла на едва слышный шепот. – Просто ты не осмеливался. Как и все здесь, ты боишься моего отца. Не бойся. Не пожалеешь. Ты по-прежнему считаешь меня маленькой девочкой, такой, какой увидел меня, когда впервые пришел к нам. Не беспокойся, я уже далеко не маленькая девочка. Я кое-чему научилась. Может, у меня меньше опыта, чем у твоей драгоценной жены, путавшейся со своим фотографом. Ты, я вижу, удивлен, что я знаю об этом. Я все узнала о ней и могу теперь рассказать очень и очень многое, если ты меня выслушаешь…

Рудольф больше не мог выносить этого. Открыв дверь, он с грохотом захлопнул ее за собой, закрыл на ключ – пусть Вирджиния беснуется одна на крыльце. Она забарабанила кулаками в дверь. Он проверил на первом этаже все двери и окна – надежно ли заперты. Когда вернулся снова к входной двери, стук маленьких женских кулачков прекратился. К счастью, Марта крепко спала и ничего не слышала. Позвонив в больницу, он устало поплелся к себе в спальню, в которой всегда рядом с ним в постели лежала Джин.

«Поздравляю тебя с днем рождения, дочурка! Ты родилась в тихом, респектабельном городке», – мысленно сказал он, уже засыпая.

Была суббота, но еще довольно рано, и в загородном клубе пусто, так как большинство его членов все еще пропадали на площадках для гольфа и на теннисных кортах. Рудольф сидел в баре один и пил пиво. Джин переодевалась в женской раздевалке. Ее выписали из больницы всего пять недель назад, но она уже побила его в двух сетах в теннис. Рудольф улыбался, вспоминая, какой у нее был довольный вид – вид победительницы, когда она уходила с корта.

Здание клуба – низенькое, разваливающееся прямо на глазах деревянное строение. Клуб постоянно находился на грани банкротства и поэтому с удовольствием принимал любого, кто мог заплатить довольно незначительные вступительные, а также членские взносы на лето, и в клуб вступали, как правило, на один сезон. Бар украшали выцветшие фотографии членов клуба в длинных фланелевых штанах, которые лет этак тридцать назад выигрывали здесь различные турниры, и засиженными мухами снимками Билла Тилдена и Винсента Ричардса, которые некогда сыграли на кортах клуба показательный матч.

Ожидая прихода Джин, Рудольф взял в руки свежий номер «Уитби Сентинел» и тут же пожалел об этом. На первой полосе он увидел статью о возвращении в университет профессора Дентона со всеми инсинуациями в его адрес и высказываниями неназванных лиц, выражающих опасения в связи с тем, что его назначение может оказать на впечатлительную молодежь весьма сомнительное, губительное влияние.

– Ах, Гаррисон, ах, сукин сын! – зло произнес Рудольф.

– Что-нибудь подать, мистер Джордах? – спросил бармен, читавший газету на другом конце бара.

– Пожалуйста, еще пиво, Хэнк, – сказал Рудольф, отбрасывая в сторону газету. В эту минуту он решил, что, если ему удастся, он обязательно перекупит у Гаррисона его газету. Ничего наилучшего для города не сделать! Никаких особых трудностей не должно быть. Вот уже три года подряд газета не приносит Гаррисону никакой прибыли, и если Гаррисон не узнает, кто покупатель, то продаст ее по сходной цене. Нужно поговорить в понедельник о деталях покупки с Джонни Хитом. Он медленно потягивал пиво из кружки, стараясь выбросить из головы этого негодяя Гаррисона, когда в бар вошел Брэд Найт в сопровождении трех партнеров по игре в гольф. Рудольф поморщился от яркого апельсинового цвета штанов Брэда. Все четверо подошли к стойке. Брэд дружески хлопнул Рудольфа по спине.

– Ты что, собираешься участвовать в женском турнире?

Брэд рассмеялся:

– Природа одарила самцов более ярким оперением, Руди, а по уик-эндам я – человек природы, – и обратился к бармену: – Плачу за всех, Хэнк. Сегодня я одержал крупную победу.

Каждый заказал себе выпивку, и они сели за карточный столик. Брэд и его партнер выиграли около трехсот долларов. Брэд был одним из лучших гольфистов в клубе и всегда мошенничал. Он, как правило, слабо начинал игру, противники теряли бдительность и удваивали ставки, думая, что им попался слабак. Ну да ладно, это его личное дело. Если люди запросто расстаются с такими деньгами за один субботний день, подумал Рудольф, значит, могут себе такое позволить. Но ему было все же не по себе слушать разговоры о больших проигрышах, о которых они говорили небрежно, не придавая им никакого особенного значения. Нет, он, Рудольф, никогда не станет азартным игроком.