Потоп. Том 1 - Генрик Сенкевич Страница 55

— Удивительно мне, что гром не грянул и не спалил эту еретическую молельню! — сказал Заглоба.

— А вы знаете, было такое дело. Там промежду четырех башен купол был как шапка, ну, однажды как ударило в этот купол, так от него ничего не осталось. В подземелье здесь покоится отец князя конюшего Богуслава, тот самый Януш, который поднял рокош [75]против Сигизмунда Третьего. Собственный гайдук раскроил ему череп, так что он и жил грешил, и погиб занапрасно.

— А что это за обширное строение, похожее на каменный сарай? — спросил Ян.

— Это бумажная мануфактура, ее князь основал, а рядом книгопечатня, в которой еретические книги печатают.

— Тьфу! — плюнул Заглоба. — Чума бы взяла этот город! Что ни вздохни, то еретического духу полно брюхо наберешь. Люцифер может быть здесь таким же господином, как и Радзивилл.

— Милостивый пан! — воскликнул Володыёвский. — Не хули Радзивилла, ибо в скором времени отчизна, быть может, будет обязана ему спасением.

Они ехали дальше в молчании, глядя на город и дивясь порядку, царившему в нем: все улицы были вымощены булыжником, что в те времена было большой редкостью.

Миновав рыночную площадь и Замковую улицу, путники увидели на возвышенности роскошную резиденцию, недавно построенную князем Янушем, которая и в самом деле не была укреплена, но размерами превосходила не только дворцы, но и замки. Здание стояло на холме и обращено было на город, который как бы лежал у его подножия. Расположась покоем с двумя крыльями пониже, оно образовало огромный двор, огражденный спереди железной решеткой с высокими частыми зубцами. Посредине решетки поднимались могучие, сложенные из камня ворота с гербами Радзивиллов и гербом города Кейданы, представлявшим лапу орла с черным крылом на золотом поле и с красной подковой из трех крестов. В воротах была караульня, и шотландские драбанты стояли на страже, но не для охраны, а для парада.

Время было раннее, однако во дворе уже царило движение, и перед главным корпусом проходил муштру полк драгун в голубых колетах и шведских шлемах. Длинный строй замер с рапирами наголо, а офицер, проезжая перед фронтом, что-то говорил солдатам. Вокруг строя и дальше, у стен дома, толпы челяди в пестром платье глазели на драгун и обменивались замечаниями и наблюдениями.

— Клянусь богом, — сказал пан Михал, — это пан Харламп муштрует свой полк!

— Как! — воскликнул Заглоба. — Неужели тот самый, с которым ты должен был драться во время выборов короля в Липкове?

— Он самый. Но мы с той поры живем в мире и согласии.

— И впрямь он! — подтвердил Заглоба. — Я признал его по носу, который торчит из-под шлема. Хорошо, что забрала вышли из моды, а то он ни одного не смог бы застегнуть; но на нос этому рыцарю нужен все-таки особый доспех.

Тем временем Харламп заметил Володыёвского и рысью подскакал к нему.

— Как поживаешь, Михалек? — вскричал он. — Хорошо, что приехал!

— А еще лучше, что первого встретил тебя. Вот пан Заглоба, с которым ты познакомился в Липкове, да нет, раньше, в Сеннице, а это вот Скшетуские: пан Ян, ротмистр королевской гусарской хоругви, герой Збаража…

— О, да ведь это славнейший рыцарь в Польше! — вскричал Харламп. — Здорово, здорово.

— А вот пан Станислав, ротмистр калишский, — продолжал Володыёвский. — Он прямо из Уйстя.

— Из Уйстя? Так ты, пан, был свидетелем страшного позора. Мы уже знаем, что там случилось.

— А я сюда и приехал в надежде, что уж тут-то такого позора не будет.

— Будь уверен. Радзивилл — это тебе не Опалинский.

— Мы вчера в Упите то же самое говорили.

— Рад приветствовать вас и от своего имени, и от имени князя воеводы. Князь обрадуется, когда вас увидит, ему такие рыцари очень нужны. Пойдемте же ко мне, в арсенал, у меня там квартира. Вам переодеться надо и подкрепиться, а я тоже к вам присоединюсь, ученье я уж закончил.

С этими словами Харламп снова подскакал к строю и коротко и зычно скомандовал:

— Налево, кругом! Марш!

Копыта зацокали по мостовой. Строй вздвоил ряды, раз, другой, пока не построился наконец по четыре в ряд и медленным шагом не стал удаляться по направлению к арсеналу.

— Добрые солдаты, — молвил Скшетуский, глазами знатока глядя на точные движения драгун.

— В драгунах одна шляхта служит да путные боярские дети, — сказал Володыёвский.

— Боже мой, оно и видно, что это не ополченцы! — воскликнул пан Станислав.

— Так Харламп у них поручиком? — спросил Заглоба. — А мне что-то помнится, он в панцирной хоругви служил и носил на плече серебряную петлицу.

— Да, — ответил Володыёвский, — но вот уже года два он командует драгунским полком. Старый это солдат, стреляный.

Харламп тем временем отослал драгун и подошел к нашим рыцарям.

— Пожалуйте за мной. Вон там, позади дворца, арсенал.

Через полчаса они сидели впятером за гретым пивом, щедро забеленным сметаной, и вели разговор о новой войне.

— А что у вас здесь слышно? — спрашивал Володыёвский.

— У нас что ни день, то новость, люди теряются в догадках, вот и пускают все новые слухи, — ответил Харламп. — А по-настоящему один только князь знает, что будет. Замысел он какой-то обдумывает: и веселым притворяется, и с людьми милостив, как никогда, однако же очень задумчив. По ночам, толкуют, не спит, все ходит тяжелым шагом по покоям и сам с собой разговаривает, а весь день держит совет с Гарасимовичем.

— Кто он такой, этот Гарасимович? — спросил Володыёвский.

— Управитель из Заблудова, с Подляшья; невелика птица и с виду такой, будто дьявола в пазухе держит; но у князя он в чести и похоже, знает все его тайны. Я так думаю, жестокая и страшная война будет у нас со шведами после всех этих советов, и ждем мы все ее с нетерпением. А пока гонцы с письмами носятся: от герцога курляндского [76], от Хованского и от курфюрста. Поговаривают, будто князь ведет переговоры с Москвой, хочет вовлечь ее в союз против шведов; другие толкуют, будто вовсе этого нет; но сдается мне, ни с кем не будет союза, а только война — и с шведом и с Москвой. Войск прибывает все больше, и шляхте, которая всей душой преданна дому Радзивиллов, письма шлют, чтобы съезжалась сюда. Везде полно вооруженных людей… Эх, друзья, кто виноват, тот и в ответе будет; но руки у нас по локоть будут в крови: уж коли Радзивилл пойдет в бой, он шутить не станет.