Иерусалим - Сельма Лагерлеф Страница 51

Его не так мучило то, что он потерял Гертруду, как сознание, что есть человек, который может сказать про него, что он не сдержал своего слова; и, идя позади Гертруды, он думал о том презрении и ненависти, какие она имеет право питать к нему.

Гертруда села на придорожный камень и поставила корзину рядом с собой. Платок она еще ниже надвинула на лицо.

— Садись, — сказала она Ингмару, указывая на другой камень. — Мне надо поговорить с тобой.

Ингмар сел, радуясь, что он чувствует себя совершенно спокойным.

«Дело идет лучше, чем я ожидал, — подумал он. — Я думал, что мне будет гораздо тяжелее встретиться и говорить с Гертрудой. Я боялся, что любовь преодолеет меня».

— Я бы не стала мешать тебе в день твоей свадьбы, — сказала Гертруда, — если бы могла поступить иначе, но я уезжаю из наших краев и больше сюда не вернусь. Я хотела уехать уже неделю тому назад, но случилось одно обстоятельство, о котором я должна поговорить с тобой, и я отложила отъезд.

Ингмар сидел молча, погруженный в свои мысли. Он сидел, втянув голову в плечи, и имел вид человека, который ждет, что над ним разразится буря.

Он думал: «Что бы ни думала Гертруда, я уверен, что поступил справедливо, выбрав усадьбу. Я не мог бы перенести этой потери, я умер бы с горя, если бы именье перешло в чужие руки».

— Ингмар… — начала Гертруда, и кончик ее щеки залила яркая краска. — Ингмар, ты, вероятно, помнишь, что еще пять лет тому назад я имела намерение присоединиться к хелльгумианцам. Я отдала тогда мое сердце Спасителю, но потом взяла его назад и подарила тебе. Это было дурно с моей стороны, поэтому я и была наказана за это. Как я изменила Христу, так и человек, которого я любила, тоже изменил мне.

Поняв, что Гертруда хочет ехать с хелльгумианцами, Ингмар сделал недовольное движение. Мысль эта была ему неприятна. «Я не могу примириться с мыслью, что она присоединится к иерусалимским переселенцам и уедет в чужую страну», — думал он и начал убеждать ее не делать этого так же горячо, как в то время, когда она была его невестой.

— Ты не должна так думать, Гертруда. Господь совсем не хотел наказывать тебя, устроив так все дело.

— Нет, не наказывать, Ингмар, а только Он хотел показать мне, что я сделала плохой выбор. Ах, ведь это не наказание! Я так счастлива! Я ни о чем не жалею, я избавилась от всех страданий. Ты это поймешь, Ингмар. Знаешь, Господь Сам избрал и призвал меня.

Ингмар молчал, лицо его приняло жесткое выражение осторожности и расчета.

«Не будь дураком, — убеждал он себя, — пусть Гертруда уезжает. Самое лучшее, если между вами лягут моря и земли! Моря и земли, моря и земли!»

Что-то в глубине его души восставало против отъезда Гертруды сильнее всяких расчетов, и он сказал:

— Не понимаю, как родители соглашаются на твой отъезд.

— Они и не дадут своего согласия, — отвечала Гертруда, — я это прекрасно знаю и ничего не говорю им об этом; отец никогда бы не согласился. Я думаю, он стал бы даже удерживать меня силой. Мне очень тяжело, но придется уехать потихоньку. Они думают, что я пошла по деревням продавать свои товары. Они узнают о моем отъезде только тогда, когда я соединюсь с переселенцами в Гётеборге, и пароход отчалит от берега.

Ингмар был вне себя, слыша, что Гертруда готова нанести такой удар своим старым родителям.

«Неужели она не понимает, как она дурно поступает? — думал он. Он уже хотел выразить ей свое неодобрение, но раздумал. — Не тебе, Ингмар, за что бы то ни было упрекать Гертруду».

— Я знаю, что поступаю несправедливо по отношению к отцу и матери, — сказала Гертруда, — но я должна следовать зову Господа моего.

Она улыбнулась, упоминая о Спасителе.

— Он спас меня от страха и душевных страданий, — сказала она с глубоким чувством, молитвенно складывая руки.

И, словно только теперь почувствовав мужество, она откинула платок с головы и взглянула Ингмару прямо в глаза. Ингмар понял, что она сравнивает его с кем-то другим, кто стоит перед ее мысленным взором, и почувствовал, как он сам ничтожен и незначителен.

— Да, это несправедливо. Отец так стар, что должен оставить должность учителя, и доходы их еще сократятся, когда отец не занят, он легко раздражается и сердится. Матери будет нелегко с ним ладить, и жизнь их будет очень печальна. Если бы я могла остаться и ухаживать за ними, все было бы иначе.

Гертруда остановилась, словно не зная, следует ли ей говорить вполне откровенно. Ингмар чувствовал, что вот-вот заплачет. Он догадывался, что Гертруда хочет его попросить позаботиться о ее родителях.

«Я думал, что она пришла издеваться надо мной и высказать мне свое презрение, — думал он, — а вместо этого она оказывает мне величайшее доверие».

— Тебе нечего и просить меня об этом, Гертруда, — сказал Ингмар, — ты оказываешь этим большую честь тому, кто бросил тебя! Поверь мне, я поступлю с твоими родителями лучше, чем поступил с тобой.

Голос Ингмара задрожал, выражение осторожности и расчета исчезло с его лица. «Как добра ко мне, Гертруда! Она обращается ко мне с этой просьбой не только ради своих родителей, но и чтобы доказать мне, что прощает меня».

— Я знала, Ингмар, что ты не откажешь мне в этом, — сказала Гертруда. — Теперь мне надо поговорить с тобой еще кое о чем. — Голос ее зазвучал уверенно и радостно. — Я принесла тебе хороший подарок.

«Как красиво Гертруда говорит, — подумал Ингмар. — Мне кажется, я еще никогда не слышал такого приятного, звучного голоса».

— Неделю тому назад я вышла из дому, — сказала Гертруда, — я намеревалась пойти в Гётеборг, чтобы встретиться там с хелльгумианцами. Первую ночь мне пришлось переночевать на заводах Бергсона у бедной вдовы кузнеца Марии Бувинг. Запомни это имя, Ингмар. И, если она будет в нужде, ты должен помочь ей.

«Как красива Гертруда, — думал Ингмар, кивая ей головой и обещая не забыть Марию Бувинг. — Как красива Гертруда! Что со мной будет, когда я не смогу больше видеть ее? Боже, смилуйся надо мной; я поступил несправедливо, променяв ее на старую усадьбу! Разве поля и леса могут мне заменить человека? Они не могут ни смеяться со мной, когда мне весело, ни утешить, когда мне грустно! Ничто в мире не может заменить любимого человека».

— У Марии Бувинг, — продолжала Гертруда, — за кухней есть маленькая каморка, куда она и положила меня. «Вот увидишь, как тебе хорошо будет спаться, — сказала она, — ведь эту кровать я купила на аукционе в Ингмарсгорде». — Когда я легла, я почувствовала под головой что-то жесткое. «Не очень-то хорошую постель купила себе Мария», — подумала я. Но я так устала за целый день ходьбы, что мгновенно заснула.

— Ночью я проснулась и перевернула подушку, чтобы вынуть из-под нее этот жесткий комок. Тут я увидела, что наволочка была посередине разрезана и потом сшита грубыми стежками. Внутри лежало что-то твердое. «Я вовсе не хочу спать на камнях», — подумала я, пробуя вытащить этот комок. В конце концов я вытащила оттуда пакет, хорошо завернутый и перевязанный.